Фредерик Марриет - Иафет в поисках отца
— Одна причина заставляет меня оставлять свет в заблуждении. Я хочу быть в хорошем обществе, думая тут найти моего отца.
— Но неужели вы более повредите себе, если каждый из ваших знакомых и незнакомых будет знать, что вы — найденное дитя? Поверьте, если положение ваше будет всем известно, то внимание ваших родителей, если они только живы и желают вас отыскать, обратится весьма естественно на вас и… скажу еще, что мало родителей, которые не желали бы вас иметь своим сыном. Притом, это для вас будет покойнее, нежели бросаться первому встречному на шею и кричать, и уверять, что он вам отец. Далее вы будете иметь протекцию лорда Виндермира, которая всегда пробьет вам дорогу в свете. Но я должен вам сказать, что такие дома, как, например, леди Мельстром, будут для вас закрыты. Сверх того, вы узнаете настоящих ваших друзей, которые будут поддерживать вас в неудачах.
— Вы меня убедили, мистер Мастертон, и я думаю принять ваш совет.
— Дайте мне руку, добрый молодой человек. Но уверены ли вы во мне?
— Если бы вы были моим отцом!..
— Благодарю вас за желание, потому что это мне похвала… Но что вы намерены делать теперь?
— Я обещал Гаркуру ехать к его отцу. — И потом?..
— Потом, приехав, расскажу ему все.
— Вы сделаете прекрасно и узнаете, истинный ли он друг вам, и из числа ли тех, которые основывают дружбу свою на десяти тысячах фунтов годового дохода. Я все это время думал о вашем деле и нашел, что мы ничего не сделаем путного до тех пор, пока не обнародуем настоящего вашего положения. Вы не слишком огорчайтесь, если после этого многие отвернутся от вас… Это обнаружит ваших ложных друзей, и вы тогда увидите, что честность есть лучшая политика в светской жизни. Все мы, адвокаты, умеем хорошо хранить чужие секреты и знаем их много, а потому я поговорю со своей братией откровенно о вашем деле, и может быть, кто-нибудь из них поможет нам… Приходите ко мне как можно чаще, дверь моя никогда не будет для вас заперта. Во мне вы найдете вашего друга и брата.
Таков был результат моего обеда у Мастертона, и только что я пришел домой, сейчас передал все Тимофею.
— Кажется, Иафет, вы нашли в нем истинного друга, и я очень рад, что вы решились последовать его совету.
— Да, я в настоящем моем положении и не желаю ничего лучшего.
Исполняя свои обещания, я на другой же день отправился к Гаркуру и объявил ему, что намерен уехать дня на два за город к Флите, которая поручена мне, и потом сказал ему:
— Гаркур, в то время, когда мы вместе были в обществе, я не считал нужным разуверять вас в том, в чем и сам майор Карбонель обманывался, и невольно обманул весь свет. Но теперь, когда вы хотите познакомить меня с вашим семейством, я не могу и не должен оставить вас в прежнем заблуждении. Все думают, что я наследник огромного и богатого имения, в распоряжение которым вступлю, достигнув положенного возраста. А я, напротив, имею едва достаточные средства поддерживать скудную жизнь, и только дружба и расположение лорда Виндермира помогают мне. Вы видите во мне сироту, оставленного своими родителями, сироту, у которого одна мысль — отыскать свое родство. Но я имею причины предполагать, что я не низкого происхождения. Я должен был это сказать вам, чтобы вы обдумали ваше приглашение.
Гаркур некоторое время молчал
— Вы меня очень удивили, Ньюланд. Но, — продолжал он, протягивая мне свою руку, — я вас почитаю и люблю еще более, нежели прежде. С десятью тысячами годового дохода вы были выше моего состояния, а теперь мы равны. Будучи младшим братом, я тоже имею только средства к скромному существованию; все имение моего отца назначено старшему брату, который должен поддерживать свой титул и большое семейство, почему он и не может мне уделять много. Без сомнения, вы желаете, чтобы сказанное осталось между нами тайной?
— Напротив, я желаю, чтобы все это знали.
— Очень рад. Я сначала скажу отцу о вас, как о человеке очень богатом, а потом передам ему все, что вы говорили мне теперь. Вы, верно, еще более понравитесь ему в настоящем положении, нежели в мнимом богатстве.
— Благодарю, Гаркур, когда-нибудь я вам расскажу все подробности моей жизни. Но я не должен, однако, надеяться, чтобы все поступали со мною так благородно, как вы.
— Может быть; но не в этом дело. Следующую пятницу мы едем?
— Очень хорошо, — ответил я, пожав ему руку, и мы расстались.
Глава XXXVII
Поведение Гаркура, конечно, должно было придать мне бодрости, если бы я не совсем решился следовать советам Мастертона, но я твердо решился исполнять их. Возвратившись домой, я с самодовольным видом думал, что сделал доброе дело. На следующее утро я отправился к Флите, и так как мы давно не виделись, свидание наше доставило нам большое удовольствие. Она очень выросла и похорошела: моложавое личико, черные глаза показывали пятнадцатый или шестнадцатый год, потому что настоящих ее лет мы не знали. Умственные ее способности были также развиты. Содержательница пансиона хвалила мне ее послушание и прилежание и спрашивала, не хочу ли я, чтобы ее учили музыке и рисованию, говоря, что Флита к обоим этим искусствам имеет природную способность. Я согласился, и сирота, сестра моя, в знак благодарности обняла меня, как брата. Пылкие молодые чувства мои вспыхнули в объятиях пятнадцатилетней девушки, и она сделалась для меня более, нежели сестра — я люблю ее и невольно передал ей пламя моего сердца, которое она поняла и, казалось, приняла с восторгом. Потом я взял у нее цепочку, говоря, что могу по ней сделать важные открытия. Она хотела непременно знать, в чем дело, но я на этот раз ей ничего не сказал. Опасаясь, чтобы местопребывание ее не было открыто агентом Мельхиора, я из предосторожности подтвердил Флите, чтобы она никак не оставляла пансиона в случае, если товарищи Мельхиора откроют, где она живет; даже если бы доставили ей письмо от моего имени, то и тогда она не должна исполнять их требований, если оно не будет принесено самим Тимофеем. То же повторил я и содержательнице пансиона и, заплатив ей за все издержки, отправился домой, обещая наведываться чаще. Возвратясь в город, я отдал цепочку Мастертону, который ее запер в свой железный сундук.
В следующую пятницу Гаркур с лакеем и я с Тимофеем отправились к его отцу и приехали туда во время обеда. Я был принят радушно семейством, которое составляли три молодые, прекрасные и любезные девушки и взрослый сын. На другой день я заметил, что отец Гаркура был чрезвычайно ко мне внимателен и предупреждал все мои желания. Я прожил там около двух недель и никогда не был счастливее. Вскоре меня стали считать как бы членом семейства. Однако ж я всякий раз, ложась спать, делался грустнее, представляя себе, как счастлив тот, кто имеет отца, сестер, семейство, с которыми можно разделить свое горе и радость. У меня катились слезы, когда я лелеял в душе своей счастливый круг родных. Ничто не может быть пленительнее общей радости в дружном семействе. Когда я расставался с ними, на глаза мои невольно навернулись слезы, в мыслях же все рисовался образ прелестных девушек.
