Грэм Шелби - Клятва и меч
Правый фланг бунтовщиков под командованием Милеса и Бриана нанес тяжелый урон королевским войскам. Графы Серрийский и Лестерский были уже на полпути к Вестминстеру, а их лишенное командиров войско сбилось в беспорядочную толпу. Восставшие окружили их, не давая опомниться.
Роберт Глостерский, отбив атаку противника, ринулся вперед, и вскоре его дивизион вынырнул из леса катапульт вблизи стен замка. Стефан в ответ удвоил свои силы в центре, хотя его левый фланг терпел поражение. Сам же он по-прежнему больше всего жаждал сокрушить Ранульфа.
Издалека он лишь смутно различал могучую фигуру графа, рубящего без устали мечом направо-налево. Порыв ветра взбаламутил снежную пелену, а когда наступило относительное затишье, Стефан и Ранульф неожиданно обнаружили друг друга едва ли не на расстоянии вытянутой руки. Отшатнувшись, они стали размахивать мечами, словно серебристыми веерами, каждый устрашая противника.
Если король в этой битве выказал себя неважным полководцем, то личная его доблесть могла вызвать лишь восхищение. Он боролся с угрюмой решительностью, убивая любого, кто осмеливался приблизиться к нему на расстояние удара. Он был дважды ранен в руку и потерял одну из своих металлических перчаток. Его шлем получил вмятину от снаряда, пущенного из пращи, а лицо было забрызгано кровью его жертв. Кожаные сапоги разбухли от влаги и местами лопнули, отчего ноги промокли и озябли. Он замерз, устал от постоянных единоборств, и у него душа болела при виде бегства, казалось бы, самых верных сторонников. Никто не осудил бы его, если бы он оседлал одну из мечущихся по полю лошадей и последовал с немногими оставшимися рядом с ним баронами в Лондон.
Но он не мог покинуть поле боя, не расквитавшись с этим наглецом. Когда он побреет Усатого, что ж, тогда, возможно, уедет.
Они стояли друг против друга: король Англии и один из наиболее могущественных дворян. Пар от их дыхания развевался, словно дым на ветру. Они ничего не сказали друг другу, да и встретились они не для бесед. Вздохнув поглубже, противники ринулись в атаку.
Они обменялись мощными ударами, меч в меч… и оба пошатнулись. Вокруг них сражались десятки людей, но ни один из бунтовщиков не атаковал короля, и никто из роялистов не напал на Ранульфа. Это была схватка один на один, и было страшным позором вмешаться в нее.
Они вновь обменялись ударами и опять сумели устоять на ногах. Ранульф, используя сильную кисть своей руки, поднял меч горизонтально и сделал выпад, целясь в пах Стефану. Король отпрянул, понимая, что не сможет избежать таранящего удара. Изогнувшись, он захрипел и обрушил свой меч вниз в отчаянном порыве. Клинок Ранульфа нырнул к земле и вонзился в нее почти на треть длины. Королевский меч треснул в футе от эфеса.
Стефан увидел, что Ранульф, сопя, пытается вытащить свое оружие из полузамерзшей грязи. Еще несколько мгновений – и король останется безоружным перед разъяренным врагом. Оглянувшись, король увидел неподалеку солдата и крикнул: «Эй, ты со мной?» Солдат мигом сообразил в чем дело и бросил ему свой датский топор рукоятью вперед.
Это был опасный бросок – при неудаче лезвие топора могло снести голову королю. Но тот сумел в воздухе чудом ухватиться за ручку и с ходу обрушить топор на шлем Ранульфа. Меч выпал из рук графа, а сам он тяжело завалился на бок, сделал попытку подняться, но только захрипел и вновь упал на спину, с изумлением глядя на нависший над ним топор, увенчанный трехдюймовым лезвием. «Дьявол, сейчас этот мерзавец проткнет меня насквозь», – подумал он.
Стефан и намеревался сделать нечто подобное. На минуту он заколебался, прикончить ли Усатого сейчас или поберечь его для виселицы. Тут каменный кубик, выпущенный из пращи, случайно попал ему прямо в горло. Король захрипел и рухнул на колени, схватившись за окровавленную шею одной рукой, а другой все же пытаясь удержать топор. Это ему не удалось, и широкое трехдюймовое лезвие вонзилось в землю всего в нескольких дюймах от головы Ранульфа.
Боль была такой сильной, что в голове Стефана помутилось и он забыл обо всем на свете. Никогда прежде в битвах он не был так слаб и немощен, как сейчас. В любой момент на него мог обрушиться вражеский меч или топор.
Но враги имели на его счет другие планы. Он почувствовал прикосновение чьих-то пальцев к его шее. Кто-то стащил с него шлем, а затем, больно схватив за волосы, запрокинул ему голову.
– Ко мне, кто-нибудь ко мне! – заорал невидимый противник. – Я захватил короля! Сюда! Я взял короля! Короля!
Ранульф с трудом поднялся на ноги, посмотрел на короля и воина, державшего Стефана за волосы, а затем стал отряхивать снег с сапог. Король почувствовал себя совсем плохо. Его стошнило прямо на руки державшего его солдата. Снежинки кружились вокруг и бились ему в лицо, словно потерявшие гнезда чайки. Небо потемнело, и лишь на мгновение в разрыве тяжелых туч появилось багровое пятно солнца, а затем навалилась тьма.
Среди пленников оказался и знакомый нам Гилберт де Рентон, щегольского вида придворный, который некогда уже был захвачен разбойником вблизи Дорчестера. Когда его уводили с поля боя, он заметил Бриана Фитца с перевязанными головой и левой рукой. Барон разговаривал с могучим мужчиной, отличавшимся на редкость уродливым лицом. Что-то знакомое было в его позе и наклоне плеч.
Правда, тот, кого ему напомнил этот человек, показался ему тогда несколько моложе, хотя на том был темный капюшон и лица его он не видел. Де Рентон шагнул было к Бриану и его собеседнику, но тут же получил от охранника сильный толчок в бок.
– Эй, не распускай руки! Я де Рентон и не позволю…
– Знаем, знаем, – ухмыльнулся солдат. – И скоро вашим родственникам придется раскошелиться.
«Четыре сотни фунтов, – тоскливо подумал Гилберт. – В такую сумму моей семье обошлось мое предыдущее освобождение из плена, когда я…»
И тут он отчетливо вспомнил того человека. И возбужденно закричал:
– Солдаты, как зовут того громилу, что стоит рядом с Брианом Фитцем?
– Пошел, пошел! – ткнул его в спину солдат, и не думая отвечать на его вопрос.
Гилберт зашагал вслед за другими пленниками. Он легко мог представить, как его семья отреагирует на требование внести за него выкуп. Второй раз за четыре года! Они решат, что их франтоватый отпрыск финансирует всех разбойников и бунтовщиков Англии.
Но ведь на этот раз он не бежал с поля боя, как многие другие. Его семья должна была гордиться им. Смогли бы другие де Рентоны так достойно и доблестно участвовать в бою? Нет. Тогда пусть хотя бы заплатят выкуп.
Солдат, толкнув его, предложил поторопиться, и Гилберт споткнулся, так и не успев насладиться мыслью о своем героизме.
