Дарья Плещеева - Батареи Магнусхольма
— Как же Пича докопается?
— Докопается Барсук. А Петька принесет на Ключевую корзинку цветов с конвертом, в конверт сунем ассигнацию. И посмотрим, что из этого получится. Он у нас бойкий, я его научу…
Лабрюйер пошел к дворнику узнавать про Пичу, заодно и попросить вымыть витрины в салоне. Госпожа Круминь была сильно расстроена — младшенького выгнали из школы, он хотел было это скрыть, но школьный сторож принес записку от учителя. Пича на перемене устроил в рекреационном коридоре драку.
— Мальчики должны иногда драться, — попытался утешить Лабрюйер.
— Да пусть воюет во дворе, кто ему мешает? Нарочно на лето сшили ему штаны из «чертовой кожи», их ни одним гвоздем не пропороть. Надевай эти штаны, лазь по заборам, гоняй собак, дерись с кем хочешь… В школе-то для чего?
— Никто не пострадал? — вспомнив, что Пича осваивает приемы штыкового боя, с тревогой спросил Лабрюйер.
— Всем досталось…
— Где он сейчас?
— Домой не пошел, у бабки прячется. Как будто я не знаю, куда он всегда убегает, если порку заслужил!
Бабка жила на Дерптской, и Лабрюйер вызвался по дороге домой зайти туда, поговорить с Пичей.
Оказалось, это была не драка. Пича, насмотревшись борцовских приемов и наслушавшись умных речей публики, решил поделиться знаниями с однокашниками. Ему очень понравился «суплекс», он в коридоре сам довольно ловко встал на борцовский мостик, потом попробовал провести прием с приятелем, не вышло, оба покатились по полу, приятель треснулся головой, заорал и полез на Пичу с кулаками. Другой приятель за Пичу вступился — пока не набьешь шишек, не освоишь приема. Через две минуты воевало уже полкласса.
Это подтвердил одноклассник Пичи, Кристап, вместе с ним пережидавший у Пичиной бабки родительский гнев.
— Иди к фрейлен Каролине, ты ей нужен, — сказал Лабрюйер. — С матерью я сам поговорю.
Дома, переодеваясь, Лабрюйер думал, как обставить свои визиты во «Франкфурт-на-Майне». Если он просто повадится туда обедать и ужинать — Красницкие обратят на него внимание и заподозрят неладное. Нужно прикрытие…
Прикрытие караулило на лестнице. Увидев в окошко подходящего к дому Лабрюйера, фрау Вальдорф выслала на охоту фрейлен Ирму. Видимо, ей удалось внушить свояченнице необходимость выйти замуж за владельца фотографии. Унылая Ирма стояла у двери квартиры, как будто только что пришла с прогулки.
— Добрый день, фрейлен! — приветствовал ее, спускаясь по лестнице, Лабрюйер. — Какая на дворе погода?
— Дождя нет, герр Гроссмайстер.
— Это прекрасно. Фрейлен Ирма, что бы вы сказали про обед во «Франкфурте-на-Майне»?
Таким манером Лабрюйер убивал двух, а, возможно, и трех зайцев. Он не сидел в углу ресторанного зала один, таращась оттуда на публику, как сова из дупла, а угощал и забавлял даму. Он делал нечто приятное фрау Вальдорф, и это способствовало скорейшему переезду Каролины. Наконец, фрейлен Ирма, бывая в местах, где водятся богатые кавалеры, могла привлечь внимание какого-нибудь пожилого вдовца, временно обреченного обедать в одиночестве.
Как оказалось, фрау Вальдорф стояла за дверью и подслушивала. Она тут же высунулась, велела фрейлен Ирме немедленно надеть новое платье, занимала Лабрюйера беседой, пока свояченица не вышла.
Затем Лабрюйер торжественно повел девицу обедать.
В зале он обнаружил Адамсона. Тот сидел в уголке, пил пиво и имел жалкий вид. У ножки стула стоял потертый портфель.
— Пригласим его к нам? — спросил свою даму Лабрюйер, и фрейлен Ирма позволила.
— Я с утра ее тут жду, — признался Адамсон.
Лабрюйер чуть было не назвал его вслух дураком.
— Послушайте, господин Адамсон, а на службу вы вообще-то ходите? — вместо того спросил он.
— На службу? Я вчера там был. Я не могу, у меня все из рук валится, я в чертеже напутал с масштабом… А она с мужем поссорилась!
Радость в глазах собеседника очень Лабрюйеру не понравилась.
— Поссорились и помирятся, — буркнул он. — Дело житейское.
— Нет, она не на шутку поссорилась. Я был в коридоре, возле их номера, я слышал… Что вы так смотрите? Подслушивал…
— И не стыдно в этом признаваться?
— Уже не стыдно, — печально ответил он. — Мне уже ничего не стыдно… Он ее обманывает, она так и сказала. Она не хочет с ним больше жить.
— Ну, это уж вы придумываете.
— Нет…
— Она сама его обманывает.
— Неправда. Она несчастна, я вижу.
Фрейлен Ирма по-русски понимала плохо, но видела, что Адамсон очень огорчен. К огромному удивлению Лабрюйера, она заговорила с ним по-немецки, зная, что он этим языком владеет, и сказала неожиданные слова:
— Герр Адамсон, эта женщина вашего ногтя не стоит, поверьте мне, я женщин знаю, вы умный, вы добрый, она не может этого оценить!
Лицо фрейлен Ирмы ожило, тоскливый вид исчез, оказалось — сочувствие преображает даже закаменевшую в презрении к роду человеческому старую деву. Как она сообразила, что дело в женщине, Лабрюйер сперва не догадался, потом вспомнил: немочки сентиментальны, по их мнению сидеть с таким похоронным видом, как Адамсон, можно только от несчастной любви.
Адамсон принялся спорить, доказывая, что его красавица стоит всех сокровищ Российской империи, фрейлен Ирма возражала, а тем временем в зал быстро вошла госпожа Красницкая.
Лабрюйер сам не понял, как и почему вскочил со стула.
Госпожа Красницкая увидела его, резко остановилась, а он пошел к ней, словно услышав: подойди!
Когда между ними оставалось три шага, два вдруг сделала она; один, маленький, сделал он; еще вершок — и они бы угодили друг другу в объятия.
— Христа ради, сделайте что-нибудь, — прошептала Иоанна д’Арк. — Чтобы он перестал меня преследовать. Это плохо кончится. Он не понимает…
— Да, — ответил Лабрюйер.
И она крепко сжала его руку.
Сколько длилось Лабрюйер рукопожатие — он не знал.
Госпожа Красницкая отступила, легко оттолкнула его, но руки никак не разъединялись. Вдруг ее рука исчезла, и сама она исчезла, и Лабрюйера отодвинул локтем официант, тащивший поднос. Тогда только он понял, что на мгновение закрыл глаза. Почему — неведомо.
Он завертел головой, отыскивая госпожу Красницкую, и увидел, что она входит в зал вместе с супругом. Причем идет строгая, сосредоточенная, опустив взгляд, а он — бодр, весел и уже распахивает объятия навстречу Адамсону.
— Что же вы пропадаете? Вон Натали сколько раз меня спрашивала — где же наш господин Адамсон? Мы хотели, пока хорошая погода, покататься на катере, доплыть до Усть-Двинска, там пообедать… А вы?..
— Я с радостью, с огромной радостью… — Адамсон испуганно взглянул на госпожу Красницкую. — Но если меня не хотят видеть…
