Мишель Зевако - Нострадамус
— Подберите, месье! — сказал разбойник. — Подберите ваши деньги!
— Что это значит? — изумился Сент-Андре.
— Это значит, заберите ваши золотые, вот и все, — ответил Руаяль, подталкивая ногой мешочек поближе к юноше.
— Мерзавец! Ничтожество! — закричал Сент-Андре. — Ты понимаешь, что я отколочу тебя так, что живого места не останется?!
— Ай-ай-ай! Только не сердите меня заранее, если и впрямь собираетесь сделать это! А то ничего не получится! И вообще — лучше подайтесь назад. Я вижу, что эта девушка просто-таки вас на дух не переносит. Следовательно, мсье, я запрещаю вам приближаться к ней.
— Бродяга! Разбойник! — проревел смертельно бледный Сент-Андре. — Неужели ты осмелишься…
— Я имею обыкновение осмеливаться на все, чего мне хочется!
— Отлично! Сейчас подохнешь, как собака! Ну! — Сент-Андре скинул плащ и рванул из ножен шпагу.
Почти в ту же секунду в руке Руаяля тоже блеснула сталь. Противники бросились друг на друга. Поединок длился недолго. Шпаги скрестились со звоном, и едва ли не сразу прозвучал крик боли. Руаяль дал сопернику свою знаменитую «пощечину» — на лице Сент-Андре вспухла кровавая полоса. В следующее мгновение он, изрыгая проклятия, покатился на пол: острие клинка с силой вонзилось ему в плечо.
— Вот так — наотмашь, нравится тебе мой знаменитый удар? — спросил Боревер.
— Никуда от меня не денешься! Из-под земли тебя достану! — вопил Сент-Андре. — Ты достанешься палачу!
Флориза задрожала. Руаяль побледнел.
— Палачу! — прошептал он. — Да, палачу. Брабан говорил мне…
И продолжил громко:
— Пойдемте, мадам… Трактирщик, послушай! — Хитрец, всегда скрывавшийся и появлявшийся в нужную минуту, подбежал к молодому человеку. — Там, наверху — тело человека, который был храбрецом… моего единственного друга на этой земле! — Голос Боревера дрогнул. — Трактирщик, ты христианин? Да, очень хорошо. Значит, ты сможешь достойно похоронить беднягу Брабана, и ты дашь экю священнику, чтобы он прочитал над ним какую-никакую молитву. Я вернусь через два дня убедиться, что ты как следует выполнил мой приказ, и принесу тебе еще десяток отличных экю. Но береги свою дурацкую башку, если ослушаешься! Пойдемте, пойдемте, мадам…
Он вышел. Флориза закуталась в плащ, надела на голову капюшон и последовала за юношей. Сент-Андре лежал в обмороке. Хозяин кабачка, оставшись один, долго смотрел на валяющийся на полу кошелек с золотом. Потом решился. Схватив мешочек, он быстро спрятал его за пазуху.
— Скажу, что его унес бродяга! — проворчал он.
Карета, увозившая Флоризу, катила в ночи. Четыре бандита с обнаженными шпагами в руках, несмотря на раны, полученные ими при похищении прекрасной дамы, бодро держались в седлах и скакали вперед, сильно озадаченные новой для них ролью охранников. Руаяль, усевшись верхом на одну из запряженных в карету лошадей, исполнял обязанности форейтора: он прилагал все усилия к тому, чтобы карету не трясло на рытвинах, и ухитрялся объезжать любые препятствия так, словно стоял ясный день.
На рассвете карета приблизилась к воротам Парижа, подъехала к ним как раз в момент, когда они открылись, и, попав в город, направилась прямо к дому великого прево, расположенному в конце улицы Сент-Антуан напротив укрепленного замка, носившего то же имя. В семь утра карета въехала во двор.
Высокий, крепкий, широкоплечий мужчина с пронзительным взглядом, кустистыми бровями и бугристым лицом — парижский великий прево — двинулся к карете, встретил выскочившую из нее девушку и обнял ее с нежностью, никак не вязавшейся с его суровым обликом. Они долго простояли обнявшись, потом он спросил, ласково глядя на дочь:
— Почему ты вернулась так поздно? Я умирал от тревоги. А кто это с тобой? Где наши слуги? Что произошло?
Четыре разбойника благоразумно остались на улице, но Руаяль считал бегство ниже своего достоинства. Он спешился, подошел к прево, держа руку на эфесе шпаги, и слегка поклонился. Прево всмотрелся в молодого человека, и взгляд его, как никогда, напоминал взгляд хищной птицы.
— Монсеньор великий прево! — сказал Руаяль, отнюдь не стараясь выглядеть вежливым. — Я расскажу, что произошло. Мне заплатили за то, чтобы я похитил эту девушку и отвел ее к дворянину, имя которого назовет она сама, если захочет…
— О, боже мой! — прошептала, затрепетав, Флориза так тихо, что он едва ее услышал. — Зачем вы это сказали? Вы себя погубили, несчастный!
— Это сон?! — воскликнул прево. — Я сплю?! Прийти сюда и говорить со мной так? Со мной! Здесь! У меня в доме!
— Нет, вы не спите, господин великий прево, — продолжал Руаяль все так же дерзко. — Вам не снится сон. Все на самом деле. Итак, рассказываю дальше. Я остановил карету этой девушки, разогнал ее охранников и привел ее к человеку, от которого заранее получил за эту услугу двести пятнадцать золотых экю с изображением Его Величества короля…
— Эй, стража! — закричал прево.
— Отец! — взмолилась Флориза, дрожа от волнения, причины которого не понимала сама.
— Вот только, — невозмутимо продолжал Руаяль де Боревер, — физиономия этого дворянина мне не понравилась. Ну, я и вернул ему его двести пятнадцать экю. Потом посадил девушку в карету и привез ее сюда. Вот что произошло. А теперь — прощайте, монсеньор великий прево!
— Стража, арестовать этого человека! — брызгая слюной от злобы, кричал Роншероль.
Часть восьмая
МАГ
I. Екатерина Медичи
Примерно посередине улицы Фруамантель стояло одно из тех старинных зданий, какие возводили для себя знатные сеньоры (с оборонительными башнями на флангах и рвами вокруг) в ту феодальную эпоху, когда в герцогском жилище, как в Лувре или другом королевском замке, содержался целый гарнизон.
Месяцем раньше, чем начались события, о которых будет рассказано в этой главе, дом этот был куплен каким-то иностранцем для его хозяина. Чужак был маленьким, щупленьким, сухоньким старичком с желтоватой, будто пергаментной, кожей; он с первого взгляда не понравился кумушкам и лавочникам квартала, возбудив у них странные подозрения. Впрочем, подозрения эти в каком-то смысле оправдались. Старичок нанял целую толпу рабочих для восстановления дома, все было перевернуто вверх дном, и очень скоро старинного здания было не узнать: оно чудесно преобразилось. Тогда в один прекрасный вечер старичок исчез, сказав, что он едет в Фонтенбло встречать хозяина.
И вот сейчас у подъемного моста, связывавшего странное жилище с улицей, стояли королева Франции и сопровождавший ее Игнатий Лойола. Свой эскорт они предусмотрительно оставили в двадцати шагах и стояли одни, пытаясь разглядеть удивительный дом. В эту самую минуту показался ночной сторож с фонарем в руке и уныло прокричал в темноту:
