Жаклин Монсиньи - Божественная Зефирина
– Ла Френей, проводи мадемуазель де Багатель к ее палатке! – приказал король.
Настаивать было бесполезно. Так как у нее не было больше никаких аргументов, она молча откланялась, сделав реверанс, и последовала за юнцом с факелом по лабиринту павильона.
Как только Зефирина покинула комнату-ротонду, Франциск I поднял драпировку, скрывавшую вход в рабочий кабинет.
– Вы слышали, Ла Палис? Что вы об этом думаете?
– Трудно сказать, сир. Но если это не ложь, то это правда… а если это правда, то это большое несчастье!
– Хм… она казалась искренней… Однако я их знаю, этих молоденьких девушек: никаких мозгов, а темперамента – хоть отбавляй!
Маршал де Ла Палис покачал головой:
– Мадемуазель де Багатель не такая, как все, сир. Хоть она еще очень молода, но уже сейчас она один из лучших умов вашего царствования.
– В особенности она преуспела в том, что своими прекрасными глазами вскружила вам голову, маршал! – усмехнулся король.
– Немного есть, сир, но я доверяю ей. Чем больше я обо всем этом думаю, тем больше верю в то, что она стала свидетелем нечто действительно ужасного! Какой ей был интерес рассказывать это?
– Женские ссоры! Эта юная особа ненавидит свою мачеху… отсюда и обвинения в жутких преступлениях…
Король уселся в кресло, покинутое Зефириной. Стоя перед своим монархом, маршал де Ла Палис был погружен в раздумья. Вдруг он решился и сказал:
– Не рискуйте, сир. Прикажите арестовать герцога де Бурбона, прикажите наблюдать за лагерем Генриха VIII, чтобы помешать Карлу V приблизиться!
– Хороший совет, в самом деле! Заточить в тюрьму без единой улики самого знатного вельможу моего королевства и рассердить короля Англии, который прибыл с дружескими намерениями. Действовать как тиран в отношении одного и как предатель – в отношении другого. Нет, я хочу быть верным своему слову монархом, хочу верить, что наши соперники поступают так же! Ну же, не делайте такого вытянутого на целый локоть[22] лица и идите пригласите наших дам танцевать павану, Ла Палис…
Одетая в великолепное атласное платье цвета индиго, чья широкая юбка с фижмами подчеркивала ее тонкую талию и изящную выпуклость груди, Зефирина смотрела на себя в освещенное свечами зеркало. Ее мысли были далеко. Она едва слышала болтовню своих приятельниц, восторгавшихся балом, а также жалобные упреки мадемуазель Плюш, которая ждала ее в течение всего дня.
– Вы выдергиваете у меня волосы, Плюш! – сухо сказала Зефирина, не давая никаких объяснений по поводу своего исчезновения.
Раздались первые звуки гобоев и виол д'амур[23]. У Зефирины не хватало духу на то, чтобы пойти развлекаться. Однако она позволила «благородным девицам» увлечь себя за собой. Оживленно щебечущая группка направилась к королевским павильонам. Нет ничего страшнее на свете, чем быть один на один со своей тревогой среди беззаботной толпы.
Как только Зефирина ступила в сверкающий мир большой бальной палатки, она почувствовала себя чужой среди присутствующих. Удушающая жара, усиленная сотнями факелов, царила здесь. Но кавалеры и дамы танцевали и, казалось, не испытывали никаких неудобств от жары; они теснились у буфетов, ломившихся от яств, любезничали, состязались в элегантности, кланялись восседавшим на тронах королю и королеве.
Зефирина издали увидела своего отца в пестром камзоле. Донья Гермина, или, скорее… Генриетта, блистала в роскошном наряде из бледно-желтой тафты, красоту которого подчеркивали бриллиантовые звезды. Чуть дальше находился герцог де Бурбон, окруженный своими приближенными. При виде того, как эти два сообщника игнорировали друг друга, кто бы мог подумать об их гнусности и низости?
«Что делать… что же делать?» – мучительно думала Зефирина, у которой сердце сжималось от бессилия.
Словно чтобы опровергнуть сказанное ею королю Франциску I, в большой зал вошла делегация англичан. Встав на цыпочки, Зефирина видела, как мимо нее двигались широкие спины британских вельмож.
Поднявшийся шепот, похожий на шум морского прилива, даже заглушил звуки оркестра:
– Смотрите… Король… Король Англии… Генрих VIII… Он спрятался среди своих дворян. Он улыбается. Это тот брюнет? Да нет же… У его величества золотистая борода… рыжая, курчавая… вон там… да… Это он… самый сильный… Ах, как он красив! Какое достоинство… какое очарование… изящная осанка… стройные ноги… А королева, Екатерина Арагонская? Ее здесь нет… она ждет в лагере… Говорят, что он пренебрегает ею, предпочитая ей госпожу де Болейн… Генрих VIII! Генрих VIII! Генрих VIII!
Это был визит, нанесенный инкогнито, неожиданный, невероятный, еще вчера – невообразимый.
– Какой знак дружбы и доверия! – прошептала Иоланда де Флоранж на ухо Зефирине.
Должно быть, и король Франциск I был того же мнения. Светясь от счастья, король Франции вскочил со своего трона. Он спускался по ступеням навстречу королю Англии, протянув руки. Под приветственные крики придворных обладатели каштановой и рыжей бороды долго обнимались. Два «брата» ласково хлопали друг друга по спине, улыбаясь друг другу, осыпали множеством комплиментов.
– Что вы думаете о короле Англии, Зефи? – спросила Иоланда де Флоранж.
«Что он король мошенников!» – хотела ответить Зефирина. Она благоразумно воздержалась от такого ответа и посмотрела на двух королей, которые под руку обходили зал по кругу.
Генрих VIII, как и Франциск I, был в расцвете лет. Тридцатилетний мужчина, с бычьей шеей, со здоровым цветом лица человека, привыкшего к охоте и свежему воздуху. Отвечая на вопросы на прекрасном французском языке, король Англии украдкой осматривал глазами гурмана всех красивых дам, которых ему представлял Франциск.
После того как они долго разговаривали с коннетаблем де Бурбоном, с маршалом де Ла Палисом, с адмиралом де Бонниве, с маркизой и маркизом де Багатель и другими знатными вельможами королевства, оба короля оказались в центре зала.
Здесь находились Зефирина и ее приятельницы, стесненные так, что не могли пошевелиться; фижмы одной налезали на фижмы другой.
– А вот и наши благородные девицы, брат мой! – заявил Франциск I.
– Вы счастливец, мой добрый брат, рядом с вами целая армия чаровниц!
Генрих VIII сопроводил свои слова, сказанные с легким иностранным акцентом, смешком, показавшимся Зефирине очень неприятным.
– Мадемуазель де Флоранж… Мадемуазель де Бонниве… Мадемуазель де Багатель… – учтиво представлял Франциск I.
Услышав свое имя, Зефирина опустилась в глубоком реверансе.
– О, божественная рыжуха! Я считал, что я – единственный обладатель такого редкого цвета волос… Ах, ах, у нас обоих, мадемуазель, волосы, как мех у лисицы! – воскликнул Генрих VIII.
