Вальтер Скотт - Антикварий
ГЛАВА XV
Доставить мигом это письмо!
Скорей, скорей, скорей!
Эй, раб, в седло! Гони во весь дух!
Скачи, скачи, скачи!
Предоставив мистеру Олдбоку и его другу наслаждаться столь дорого доставшейся им рыбой, перенесем читателя, с его разрешения, в маленькую гостиную позади конторы фейрпортского почтмейстера, где его жена, за отсутствием его самого, сортировала для разноски письма, доставленные эдинбургской почтой. Эту пору дня кумушки в провинциальных городах находят наиболее удобной для посещения содержателя или содержательницы почты, чтобы по наружному виду конвертов, а иногда (если это не клевета) и по тому, что содержится внутри, собирать для своего развлечения отрывочные сведения или строить догадки о переписке и делах своих ближних. Как раз две такие особы женского пола в настоящую минуту помогали или мешали миссис Мейлсеттер в исполнении ее служебных обязанностей.
— Господи помилуй, — сказала жена мясника. — Здесь десять, одиннадцать, двенадцать писем для Теннента и Компании. Эти люди делают больше дел, чем весь остальной город, вместе взятый!
— Погляди-ка, соседка, — подхватила булочница. — Два из них сложены как-то странно пополам и заклеены по краю. Наверно, в них опротестованные векселя!
— А нет ли письмеца для Дженни Кексон? — спросила властительница бифштексов и потрохов. — Лейтенант уж три недели как уехал.
— Во вторник на прошлой неделе было письмо, — сообщила почтмейстерша.
— Письмо с корабля? — осведомилась Форнарина.
— Совершенно верно.
— Ну, значит, от лейтенанта, — заметила повелительница кренделей с некоторым разочарованием. — Я думала, с глаз долой — из сердца вон.
— А вот, оказывается, еще одно! — объявила миссис Мейлсеттер. — С корабля, почтовый штемпель — Сандерленд.
Все бросились вперед, чтобы схватить письмо.
— Нет, нет, уважаемые! — остановила их миссис Мейлсеттер. — Я уже имела из-за вас неприятности. Вы знаете, что мой муж получил большой нагоняй от секретаря в Эдинбурге из-за жалобы насчет письма для Эйли Биссет, которое вы, миссис Шорткейк, вскрыли?
— Я вскрыла? — возмутилась жена главного булочника Фейрпорта. — Вы отлично знаете, сударыня, что оно само вскрылось у меня в руке. Чем я виновата? Людям следует брать лучший воск, чтобы запечатывать письма.
— Что ж, и это верно, — сказала миссис Мейлсеттер, державшая мелочную лавочку. — У нас как раз получен воск, который я по совести могу рекомендовать, если он нужен кому-нибудь из ваших знакомых. Но вся беда в том, что мы потеряем место, если поступит еще хоть одна подобная жалоба.
— Вздор, милая! Мэр все уладит.
— Ну нет! Я не верю ни мэру, ни олдерменам, — сказала начальница почты. — Но я готова оказать вам любезность, и потом мы ведь добрые соседи. Можете рассматривать письма снаружи. Видите, здесь на печати якорь. Наверно, лейтенант оттиснул его своей пуговицей!
— Покажите, покажите! — заинтересовались жены главного мясника и главного булочника.
Они набросились на предполагаемое любовное послание, как «вещие сестры» в «Макбете» на палец кормчего, с таким же неистовым любопытством и едва ли с меньшей злобой[269]. Миссис Хьюкбейн была высокого роста. Она поднесла письмо к глазам и повернулась с ним к окну. Миссис Шорткейк, маленькая и коренастая, приподнялась на цыпочки, чтобы принять участие в обследовании.
— Это от него! — объявила жена мясника. — Вот тут в углу я разобрала подпись «Ричард Тэфрил», и строчки идут от края до края.
— Держите письмо пониже, соседка! — воскликнула миссис Шорткейк значительно громче того осторожного шепота, которого требовала их забава. — Держите пониже! Вы думаете, только вы умеете разбирать почерк?
— Тише, тише, вы обе, ради бога! — зашипела на них миссис Мейлсеттер. — Кто-то вошел в лавку. Займись покупателем, Бэби! — добавила она вслух.
Снаружи донесся пронзительный голос Бэби:
— Это всего лишь Дженни Кексон, мэм! Она зашла узнать, нет ли ей письма.
— Скажи ей, — отозвалась усердная почтарша, подмигивая товаркам, — пусть зайдет завтра утром, в десять; тогда я ей скажу. Мы еще не успели разобрать почту. Чего ей так приспичило? Можно подумать, что ее письма важнее тех, что пришли для первых торговых людей в городе.
Бедной Дженни, девушке необыкновенной красоты и скромности, ничего не оставалось, как запахнуть плащ, чтобы скрыть вздох разочарования, и покорно возвратиться домой, а потом еще одну ночь терпеть сердечную боль, вызванную несбывшейся надеждой.
— Тут что-то говорится про иголку и полюс или, может, полосы, — сообщила миссис Шорткейк, которой ее более высокая соперница по сплетням наконец дала поглядеть на предмет их любопытства.
— Ах, какой стыд, — возмутилась миссис Хьюкбейн, — издеваться над бедной глупой козочкой, после того как он так долго за ней волочился и, наверно, получил от нее все, что хотел!
— Ну, в этом-то нечего сомневаться! — эхом отозвалась миссис Шорткейк. — Но корить ее тем, что у нее отец цирюльник и вывеска над дверями у него полосатая, как это ему полагается, а она сама простая швейка! Тьфу, какой стыд!
— Тише, тише, сударыни мои! — остановила их миссис Мейлсеттер. — Вы начисто промахнулись. Это — из матросской песенки. Я сама слышала, как он ее пел: там говорится, что он верен девушке, как магнитная игла — полюсу.
— Ладно, ладно! Я очень рада, если это так, — промолвила милосердная миссис Хьюкбейн. — Но все равно девушке ее положения непристойно вести переписку с офицером короля.
— Против этого не спорю, — сказала миссис Мейлсеттер. — Но от любовных писем почте большой доход. Поглядите-ка, здесь несколько писем сэру Артуру Уордору, и почти все заклеены облатками, а не воском. Помяните мое слово, ему недолго до разорения!
— Конечно. Это деловые письма, а не от его знатных друзей со всякими там гербами на печатях, — заметила миссис Хьюкбейн. — Придет конец его чванству. Он уже год увиливает и не платит по счету моему мужу, а ведь тот гильдейский староста!
— И моему задолжал за полгода, — подхватила миссис Шорткейк. — Этот баронет подгорел, как хлебная корка.
— Тут, кажется, письмо, — прервала их рачительная содержательница почты, — от его сына капитана, потому что на печати такой же герб, как на нокуиннокской коляске. Наверно, он едет домой посмотреть, что можно спасти от огня.
Покончив с баронетом, они взялись за эсквайра.
