Сергей Шведов - Бич Божий
Ворота Девина распахнулись перед каганом Аттилой и его свитой. Три тысячи дружинников кагана вынуждены были раскинуть свой стан у городского рва. Аэций, как и все прочие вожди, поднес перстень к лицу бдительной стражницы, стоящей на приступке у ворот, и получил от нее благосклонное:
– Ступай.
В город богини Лады и сам Аттила, и благородные мужи, его сопровождавшие, входили пешими. Так было заведено с давних времен, и никто, похоже, не собирался менять укоренившийся обычай даже ради всесильного повелителя гуннов. Впрочем, сам Аттила на подобную честь и не претендовал. Ему достаточно было и того, что он первым ступил на священные плиты храма Великой Матери всех богов и первым заглянул в глаза рослой женщины, облаченной в белый свадебный наряд. Это была кудесница Влада, как успел шепнуть на ухо Аэцию князь Родован. Из-за сгустившихся сумерек патрикий не сумел разглядеть лица женщины, но фигура у нее была безупречной, и этого не могла скрыть даже длинная, до пят туника.
Часть 2 Нашествие
Глава 1 Посольство
Князь Родован сдержал слово, данное Литорию от имени кагана Аттилы. Сиятельная Плацидия вернула опальному патрикию не только земли, но и звание магистра пехоты, дарованное ему еще императором Гонорием. Литорий возликовал душою, но бросаться с головой в омут большой игры не торопился. Десять лет жизни в изгнании не прошли для него даром. Он растерял все свои связи. Из его прежних друзей и знакомых в вихре гражданских войн, бушевавших в империи, уцелел только сенатор Рутилий Намициан. К нему Литорий и направил свои стопы, дабы получить необходимые сведения о людях, окружавших императрицу и ее юного сына божественного Валентиниана.
Рутилий жил в своей загородной усадьбе, расположенной в двадцати милях от Рима. Усадьба была обнесена каменной стеной, причем совсем недавно, из чего Литорий заключил, что патрикии не чувствуют себя в безопасности даже в окрестностях Вечного Города. Рутилий, встретивший магистра как дорогого гостя, охотно подтвердил, что времена правления сиятельной Плацидии и божественного Валентиниана никак нельзя назвать благословенными.
– После гибели Бонифация дела в империи идут хуже некуда. В Америке бесчинствуют богоуды. Готы захватили земли в нижнем течении Роны и угрожают Орлеану. Да что там Галлия, если разбойники грабят торговые обозы в двух милях от Рима.
– Божественный Валентиниан произвел на меня очень благоприятное впечатление, – осторожно заметил Литорий.
Рутилий при этих словах едва не подавился куском мяса, побагровев до синевы, но сумел-таки с помощью расторопного раба с достоинством выйти из затруднительного положения.
– Прости, сиятельный Литорий, – прошипел сенатор, обретший наконец утерянное дыхание, – но ты, видимо, плохо осведомлен о наших делах.
– Затем я к тебе и приехал, дорогой Рутилий, чтобы выслушать правду, пусть и горькую, из уст одного из умнейший патрикиев Великого Рима.
– Горше не бывает, – покачал головой сенатор. – Конечно, божественный Валентиниан далеко не дурак, но распутника, подобного ему, Рим еще не видел. Что, впрочем, неудивительно – а кого еще могла воспитать старая ведьма Пульхерия?
– Для своих пятидесяти лет эта женщина выглядит более чем сносно, – заступился за новую знакомую Литорий. – Чего не скажешь о Галле Плацидии. Императрица сильно сдала.
– А с сыном Пульхерии, высокородным комитом Ратмиром, ты уже успел познакомиться, Литорий? – скривил в усмешке толстые губы сенатор.
– Кажется, да, – припомнил магистр. – Светловолосый, голубоглазый молодой человек лет восемнадцати, очень смазливый и, судя по всему, далеко не глупый.
– Дьявол во плоти, – огорошил гостя хозяин чудовищным приговором.
Рутилий всегда был склонен к преувеличениям, но в данном случае он явно хватил лишку. Конечно, ветераном многих битв обидно, что чин комита дан безусому мальчишке, но, учитывая услуги, которые на протяжении многих лет оказывала императрице его матушка Пульхерия, подобное возвышение можно понять.
– Сиятельная Плацидия от него без ума и позволяет мальчишке то, чего никогда никому не позволяла, даже собственному сыну.
– Это пройдет, Рутилий, – утешил сенатора Литорий. – Скорее всего Ратмир последняя страсть стареющей женщины.
– Она сделала его патрикием, наследником состояния Аттала. Ты мне скажи, магистр, какое отношение сын варвара имеет к представителю едва ли не самой знатной и древней римской фамилии? Юнца боится даже магистр двора Валериан, прожженный интриган и проходимец.
– По-твоему, в свите Плацидии нет достойных мужей? – развел руками Литорий.
– Один есть, – порадовал гостя хозяин. – Комит схолы тайных агентов Авит. Если тебе нужно будет на кого-то опереться, то более надежной опоры, чем высокородный Авит, не найти. Плацидия не слишком жалует комита агентов, но отдает должное его уму. Это Авит уговорил императрицу женить сына на дочери императора Феодосия. Брак, безусловно, выгодный Риму, тем более что у правителя Византии нет сыновей. К сожалению, сиятельной Евпраксии достался никудышный муж.
– А что ты скажешь о префекте Пасцентии?
– Дурак, – отрезал Рутилий. – Он уже почти потерял Галлию. Если так будет продолжаться и далее, то от Великого Рима останутся только слезы. Я уже поднимал вопрос в Сенате о прощении и возвращении патрикия Аэция, но эти старые глупцы меня не поддержали. Хорошо хоть ты вернулся, сиятельный Литорий, у божественного Валентиниана появился наконец человек, которому он может доверить остатки своих легионов.
– А какие вести идут из африканских провинций?
– Хуже некуда, – буркнул Рутилий. – Вандалы обосновались там надолго, если не навсегда. Комит Авит настоятельно советует Плацидии помириться с Гусирексом, признать его власть над Карфагеном и заключить с ним договор.
– По-твоему, это совет умного человека, Рутилий?! – возмутился магистр.
– А что нам еще остается, Литорий? – тяжело вздохнул сенатор. – Вандалы бесчинствуют во Внутреннем море, мешая торговле. Они уже разорили несколько городов в Италии, того и гляди приберут к рукам Сицилию и Сардинию, а нам нечего им противопоставить. Идут слухи, что князь Верен собирается направить в Медиолан своего посла, дабы разом разрешить все вопросы.
Разговор с Рутилием Литория и огорчил и разочаровал. Похоже, сенатор, чей возраст приближался к шестидесяти годам, давно растратил свой пыл, и его сил хватало только на пустое брюзжание. Однако и посещение Вечного Города не добавило магистру пехоты оптимизма. Рим переживал не самые лучшие времена. Утрата африканских провинций больно ударила по торговле. Город испытывал недостаток в продовольствии, и бунт черни, по словам префекта Рима Гортензия, был уже не за горами.
