Игорь Болгарин - Миссия в Париже
Едва только бриллиантовые хлопоты свалились с плеч Кольцова, он стал настаивать на быстрейшем отъезде в Россию.
Возвратиться тем же путем, которым он ехал сюда – через Германию и Польшу, – как оказалось, пока все еще было невозможно. Война с Польшей то прекращалась, то вновь возобновлялась, переговоры о мире затягивались и осложнялись различными нотами и меморандумами, и надежд на скорое подписание мирного договора пока все еще было мало. Поляки охотно и беспрепятственно пропускали через свою страну покидающих Советскую Россию, но не разрешали возвращение.
Два битых дня Жданов потратил на улаживание бесчисленного количества таможенных формальностей, чтобы отправить Кольцова этим, более коротким и удобным путем. Германия давала разрешение на пересечение своей территории. Но с поляками договориться не удавалось. И Жданов, в конце концов, в отчаянии сдался.
Оставалась еще одна дорога, более длинная и менее удобная: Париж – Берлин – Штральзунд, далее морем до Стокгольма, а оттуда уже – до Петрограда. Путь до Стокгольма не сулил никаких неприятностей. А вот дальше…
Швеция все годы, пока длилась Гражданская война, занимала нейтралитет и не имела с Россией никакого официального сообщения. Но все же небольшие сумасшедшие торговые суденышки иногда, вопреки всем страхам и рискам, ухитрялись пробиваться сквозь блокированную Антантой Балтику и добирались до Петрограда. Но случалось, что, покинув берега Швеции, эти маломощные скорлупки навсегда бесследно исчезали.
И все же Жданов склонялся именно к этому маршруту, и убедил остальных, прежде всего Кольцова. Предпочтительнее он виделся отсюда, из Парижа, только потому, что в Швеции, точнее, именно в Стокгольме, можно было рассчитывать на реальную помощь. Там, на Аппелбергсгатан жил Эспер Эгирют, опытный мореход, владелец небольшого судна, который не однажды помогал большевикам добираться до Петрограда. За два года он помог шести посланцам Жданова, и они без особых приключений достигли Петрограда. Последний раз, пять месяцев тому назад, с его помощью этот маршрут преодолели два представителя иностранного отдела при ВЧК.
Но после на связь с Эспером Эгирютом больше никто не выходил. Мало ли что с ним за это время могло случиться. А зафрахтовать какую-либо посудину своими силами, не имея в Стокгольме знакомых, было почти невозможно.
Поэтому был продуман и запасной вариант. Если Эспер Эгирют по каким-то причинам не сможет Кольцову помочь, оставалось одно. Из Стокгольма переправиться в Гельсинфорс. Это было реально. Строгого пограничного или таможенного контроля между Швецией и Финляндией не было. Дальше на различных попутках добраться до приграничной с Россией полосы и уже пешком – благо, граница была дырявая – перейти на советскую сторону.
Остановились на этом маршруте. Собственно, иного варианта и не было.
Когда Болотов собрался ехать на вокзал брать билет на поезд до Штральзунда, Кольцов напомнил ему:
– Надеюсь, вы не забыли? Я еду не один.
– С дамой? – с пониманием спросил Илья Кузьмич, предполагая, что речь пойдет о Тане.
– С Мироновым.
– Да, но…
– Об этом мы, кажется, договорились, когда я только собирался предложить ему заняться поисками саквояжа, – твердо сказал Кольцов. – Ни Жданов, ни Фролов, насколько я помню, возражать не стали.
– Никаких вопросов. Но… ведь это можно Миронову сделать и несколько позже. Я имею в виду отъезд Миронова в Россию. Вот-вот наладится регулярное сообщение через Польшу, все было бы проще. А сейчас…
– Я это обещал Миронову, – стоял на своем Кольцов. – Свои обещания обычно стараюсь выполнять.
– Простите, Павел Андреевич, но я должен посоветоваться.
– Да, конечно. Только имейте в виду: я не прошу, я на этом настаиваю.
Этот разговор состоялся на Маркс-Дормуа утром. А уже к полудню Болотов вернулся с ответом Жданова. Старик возражать не стал. Будучи сам человеком слова, он понял Кольцова. Фролов тоже поддержал Кольцова, но по другой причине. Пребывание Миронова в Париже, знавшего, кем на самом деле он является, Фролова не совсем удовлетворяло. Мало ли как сложатся обстоятельства в дальнейшей жизни Миронова и как он себя поведет, если возникнут худшие? Фролов стремился застраховать себя и с этой стороны.
Вся вторая половина дня ушла на поиски Миронова и на оформление билетов, благо у Миронова оказался его старенький российский паспорт, который пока еще признавался во всем мире.
Вечером Жданов, Фролов и Болотов заехали за Кольцовым, увезли его в Люксембургский сад, где в маленьком уютном ресторанчике устроили для него прощальный ужин. Говорили хорошие напутственные слова, желали попутного ветра, а от Штральзунда – семь футов под килем.
Путь от Стокгольма до Петрограда был непредсказуем, и каждый, ступивший на него, мог рассчитывать только на везение и удачу. Поэтому Жданов сказал очень короткое напутственное слово:
– Ты, Павел, только там, в Стокгольме, не бравируй. Шведы, конечно, не враги нам, но пока еще и не друзья. Смотри в оба. В случае чего, тогда через Финляндию.
– Во всяком случае, до Швеции уже стали долетать российские ветры. Они подскажут, – добавил Фролов. – Я верю, что тебе и на этот раз повезет. Мне это важно: верить в тебя. А ты не очень надейся на свою удачу. Она расслабляет. Ты все до миллиметра рассчитывай, тогда наверняка повезет.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
В анкетах о своих профессиональных пристрастиях он писал: «агрономия и военное дело». Но первым делом ставил агрономию, потому что все чаще думал о мирном времени и о своем месте в нем. О войне думать не хотелось. Он родился и вырос здесь, в этих прокаленных горячим солнцем краях, любил их и не мыслил свою жизнь вне этой земли.
Война здесь закончилась. Войска эмира Бухарского были им разбиты и рассеяны по огромным песчаным просторам и горам. Туркестанский фронт ликвидировался, и его командующий Михаил Васильевич Фрунзе доложил об этом Москве. В Туркестанском краю наступил мир, но пока еще зыбкий, неустойчивый, тревожный. Его еще надо будет утверждать, возможно, даже с оружием в руках. Дехкан донимали недобитые банды басмачей.
Тогда и родилась у него мысль: создать здесь, неподалеку от Ташкента, пока что один большой опытно-показательный городок. Фрунзе довольно ясно его представлял: дехкане будут здесь жить коммуной, обрабатывать свою землю, выращивать урожаи хлопка и зерна, заниматься животноводством – и сами же станут распоряжаться всем созданным ими богатством. Мужчины получат право носить оружие и смогут защитить коммуну от любых посягательств.
Если опыт окажется удачным, в дальнейшем на всей территории Туркестанского края встанут десятки, а, возможно, и сотни подобных коммунистических городков.
