Рафаэль Сабатини - Одиссея капитана Блада
подвергались, захватив голландский бриг и совершив насилие над членами семьи
губернатора Тортуги, совсем не соответствовал ценности их добычи. Не скрываясвоего раздражения, он сказал об этом Левасеру.
– Держи свое мнение при себе! – ответил ему капитан. – Неужели ты
думаешь, что я такой идиот, который сует голову в петлю, не зная заранее,
как ее оттуда вытащить? Я поставлю губернатору Тортуги такие условия, что он
не сможет их не принять. Веди корабль к острову Вихрен Магра. Мы сойдем там
и на берегу уладим все. Да прикажи доставить в каюту этого щенка д'Ожерона.
И Левасер вернулся в каюту к даме своего сердца.
Туда же вскоре привели и ее брата. Капитан приподнялся с места, чтобы
встретить его, нагнувшись при этом из опасения удариться головой о потолок
каюты. Мадемуазель д'Ожерон также встала.
– Зачем это? – спросила она, указывая на связанные руки брата.
– Весьма сожалею об этой вынужденной необходимости, – сказал Левасер.
– Мне самому хочется положить этому конец. Пусть господин д'Ожерон даст
слово…
– Никакого слова я не дам! – воскликнул побледневший от гнева юноша,
не испытывавший недостатка в храбрости.
– Ну, вот видишь, – пожал плечами Левасер, как бы выражая этим свое
сожаление.
– Анри, это же глупо! – воскликнула девушка. – Ты ведешь себя не как
мой друг. Ты…
– Моя маленькая глупышка… – ответил ей брат, хотя слово "маленькая"
совсем не подходило к ней, так как она была значительно крупнее его. –
Маленькая глупышка, неужели я мог бы считать себя твоим другом, если бы
унизился до переговоров с этим мерзавцем-пиратом?
– Спокойно, молодой петушок! – засмеялся Левасер, но его смех не
сулил ничего приятного.
– Подумай, сестра, – говорил Анри, – погляди, к чему привела тебя
глупость! Несколько человек уже погибло по милости этого чудовища. Ты не
отдаешь себе отчета в своих поступках. Неужели ты можешь верить этому псу,
родившемуся в канаве и выросшему среди воров и убийц?..
Он мог добавить еще кое-что, но Левасер ударил юношу кулаком в лицо.
Как и многие другие, он очень мало интересовался правдой о себе.
Мадемуазель д'Ожерон подавила готовый вырваться у нее крик, а ее брат,
шатаясь от удара, с рассеченной губой, прислонился к переборке. Но дух его
не был сломлен; он искал глазами взгляд сестры, и на бледном его лице
появилась ироническая улыбка.
– Смотри, – спокойно заметил д'Ожерон. – Любуйся его благородством.
Он бьет человека, у которого связаны руки.
Простые слова, произнесенные тоном крайнего презрения, разбудили в
Левасере гнев, всегда дремавший в несдержанном, вспыльчивом французе.
– А что бы ты сделал, щенок, если бы тебе развязали руки? – И,
схватив пленника за ворот камзола, он неистово начал его трясти. – Отвечай
мне! Что бы ты сделал, пустозвон, мерзавец, подлец… – И вслед за этим
хлынул поток слов, значения которых мадемуазель д'Ожерон не знала, но все же
могла понять их грязный и гнусный смысл.
Она смертельно побледнела и вскрикнула от ужаса. Опомнившись, Левасер
распахнул дверь и вышвырнул ее брата из каюты.
– Бросьте этого мерзавца в трюм! – проревел он, захлопывая дверь.
Взяв себя в руки, Левасер, заискивающе улыбаясь, повернулся к девушке.
Но бледное лицо ее окаменело. До этой минуты она приписывала своему герою
несуществующие добродетели; сейчас же все, что она увидела, наполнило ее
душу смятением. Вспомнив, как он зверски убил голландского капитана, она
сразу же убедилась в справедливости слов, сказанных ее братом об этом
человеке, и на лице ее отразились ужас и отвращение.
– Ну, что ты, моя дорогая? Что с тобой? – говорил Левасер,
приближаясь к ней.
Сердце девушки болезненно сжалось. Продолжая улыбаться, он подошел к
ней и с силой притянул ее к себе.
– Нет… нет!.. – задыхаясь, закричала она.
– Да, да! – передразнивая ее, смеялся Левасер.
Эта насмешка показалась ей ужаснее всего. Он грубо тащил ее к себе,
умышленно причиняя боль. Отчаянно сопротивляясь, девушка пыталась вырваться
из его объятий, но он, рассвирепев, насильно поцеловал ее, и с его лица
слетели последние остатки маски героя.
– Глупышка, – сказал он. – Именно глупышка, как назвал тебя твой
брат. Не забывай, что ты здесь по своей воле. Со мной играть нельзя! Ты
знала, на что шла, поэтому будь благоразумна, моя кошечка! – И он поцеловал
ее снова, но на сей раз чуть ли не с презрением и, отшвырнув в сторону,
добавил: – Чтоб я больше не видел таких сердитых взглядов, а то тебе
придется пожалеть об этом!
Кто-то постучал в дверь каюты. Левасер открыл ее и увидел перед собой
Каузака. Лицо бретонца было мрачно. Он пришел доложить, что в корпусе
корабля, поврежденного голландским ядром, обнаружена течь. Встревоженный
Левасер отправился вместе с ним осмотреть повреждение. Пока стояла тихая
погода, пробоина не представляла опасности, но даже небольшой шторм сразу же
мог изменить положение. Пришлось спустить за борт матроса, чтобы он прикрыл
пробоину парусиной, и привести в действие помпы…
Наконец на горизонте показалось длинное низкое облако, и Каузак
объяснил, что это самый северный остров из группы Виргинских островов.
– Надо поскорей дойти туда, – сказал Левасер. – Там мы отстоимся и
починим "Ла Фудр". Я не доверяю этой удушливой жаре. Нас может захватить
шторм…
– Шторм или кое-что похуже, – буркнул Каузак. – Ты видишь? – И он
указал рукой через плечо Левасера.
Капитан обернулся, и у него перехватило дыхание. Не дальше как в пяти
милях он увидел два больших корабля, направлявшихся к ним.
– Черт бы их побрал! – выругался он.
– А вдруг они вздумают нас преследовать? – спросил Каузак.
– Мы будем драться, – решительно сказал Левасер. – Готовы мы к этому
