Джон Рэтклиф - Роковой бриллиант дома Романовых
— Понимаю! Мы все находимся в состоянии новой войны. Не на жизнь, а на смерть! Послушай-ка, ротмистр, я не могу терять ни одной минуты… Мне нужен человек, который не показался бы подозрительным коменданту Петропавловской крепости.
И с лихорадочной поспешностью он рассказал другу, что речь идет о жизни и смерти Насти…
Эльвенгрейн подумал. Потом он вдруг ударил кулаком по столу.
— У меня есть такой, Бренкен! Полковник Горленко… Гвардейский офицер… Великолепно, скажу я тебе! С голодухи взял да и поступил в красную армию. Пистолет-мужчина. Ожидает только получить какое-нибудь поручение. У тебя есть деньги?
— У меня нет денег, Эльвенгрейн. Но у моей невесты есть достаточные средства. Она может превратить в деньги свои драгоценности. Ими мы можем подкупить, кого угодно. Но сначала надо вытащить Настю из тюрьмы.
Они отправились в путь и нашли полковника Горленко в его примитивном обиталище. Он занимал одну комнату в большой квартире, когда-то принадлежавшей ему. Когда друзья вошли, он как раз чистил сапоги. Это был человек с пушистыми усами, узенькими монгольскими глазами, широким оттопыренным ртом и обладавший фигурой Геркулеса. Полковник несколько минут серьезно смотрел на своего бывшего товарища.
— Сколько вы можете заплатить?
Бренкен испуганно посмотрел на него.
— Заплатить?
— Ну, конечно, заплатить! Ради царя мне, что ли, совать свою руку в лисий капкан? Ради женщины, которую я не знаю? Нет, мой милый! Я признаю теперь только одного бога, и имя ему — деньги. Когда у меня будут деньги, я скроюсь за границу.
Бренкен подавил в себе чувство горького отвращения, подступившего к горлу.
— Я обещаю вам сейчас же по освобождении моей невесты уплатить тысячу рублей.
Полковник рассмеялся.
— Вы, должно быть, прибыли из-за границы, Божий человек?
— Золотых рублей, — поправил Эльвенгрейн.
Полковник обернулся:
— Я знаю, Эльвенгрейн, что вы неисправимый оптимист. Но посудите сами, что мне делать с золотыми рублями? Я могу взять только драгоценности… Настоящее золото. Чистое золото!
— Такого рода плата для меня легче, чем какая-либо другая, — ответил Бренкен. — Разве бумажные деньги больше ничего не стоят?
— Нет, — ответил Эльвенгрейн, — бумажными деньгами сейчас можно оклеивать комнаты.
— Ну, в таком случае, хорошо! — сказал полковник. — Мы, следовательно, договорились. Что я должен сделать?
Бренкен вкратце рассказал. Подал полковнику приказ комиссара. Полковник бегло прочел бумагу.
— Это подпись Кришны, — сказал он. — Как вы раздобыли ее?
— Я вынудил у него подпись.
— Вы? У Кришны? этого упрямого буйвола? В таком случае, вы герой! Итак, пойдемте!
Они пошли. Все произошло, как по нотам.
Так как приказ комиссара был передан офицером красной армии, то ни у кого не мелькнуло подозрения. Прошло, однако, несколько часов, пока Анастасию Урбанову удалось найти в одном из переполненных казематов.
Эльвенгрейн и Бренкен тем временем в состоянии крайнего возбуждения, переходя от надежды к отчаянию, сидели, съежившись, в квартире Эльвенгрейна.
На следующий день, когда взошло солнце, полковник привел молодую девушку со впалыми щеками, усталыми глазами и измученную духом и телом.
Любящие без слов упали друг другу в объятия. Но теперь не время было для разговоров. Полковник торопил. Бренкен заявил, что он без промедления должен ехать в Екатеринбург, чтобы отдаться в распоряжение царицы. О судьбе своей сестры Александры он ни у кого не мог ничего узнать. Но теперь он и не смел интересоваться этим. Он был солдат и чувствовал себя обязанным служить Александре Федоровне до последнего издыхания. Настя заявила, что будет сопровождать своего возлюбленного на любом пути, и вообще ничто больше не будет в состоянии еще раз разлучить ее с ним.
— Если нам суждено умереть, — сказала она, — то мы умрем вместе. Одна мысль о том, что я еще раз могу потерять тебя, в состоянии заставить меня умереть.
Бренкен согласился. Друзья разными дорогами отправились в квартиру Насти. В то время, как она поспешила к себе в комнату, отделываясь несколькими словами от знакомых, обрадовавшихся ее возвращению, офицеры ожидали в подъезде напротив. Настя собрала все деньги и драгоценности, которые у нее были. Там же, в подъезде, полковник Горленко получил свою долю. Настя передала также несколько дорогих колец Эльвенгрейну — на всякий случай. Бренкен показал своим товарищам романовский бриллиант. Полковник предложил сопровождать его во время опасной поездки в Екатеринбург. Эльвенгрейн тоже не хотел оставаться в Петрограде. Таким образом они решили вместе пробраться на место изгнания царицы и сделать попытку собрать верных царю людей, о которых шел слух, что они стоят уже в боевой готовности в Тюмени. Среди офицеров не было секретом, что в Тюмени Борис Соловьев, зять Распутина, подготовлял все, что нужно, для освобождения царя и его семьи. Член Государственной Думы Марков II был душой заговора. Но до сих пор все его попытки сводились к нулю.
— Я должен предостеречь вас от поручика Соловьева! — сказал Эльвенгрейн. — Этот зять Распутина ничуть не лучше самого старца. У меня был хороший товарищ по фамилии Соколов, ротный командир одного из крымских полков. Он был послан в Тюмень для того, чтобы примкнуть к якобы собравшимся там войскам, для освобождения их величеств. С тех пор о нем долго ничего не было слышно. Но я потом встретил его в Петрограде, совершенно растерянного. Он рассказал мне, что Соловьев предатель, который доносил советским властям на всех офицеров, желавших примкнуть к нему, как на заговорщиков. Соколову только с большим трудом удалось спастись от ареста.
— Мы не примкнем ни к какой группе, — решил Бренкен. — Мы сперва должны будем своими глазами убедиться в том, действительно ли грозит жизни царской семьи опасность. Если непосредственной опасности не грозит, то мы найдем время создать новую организацию.
Сроком отъезда он назначил следующий же день. Эльвенгрейн должен был сходить за билетами. Полковник должен был запастись фальшивыми удостоверениями для всех четырех. Ухмыляясь, он заявил, что это для него мелочь.
— Но почему же ждать до завтрашнего дня? — спросил он. — Я должен еще зайти в дом Лу де Ли — сказал Бренкен. — Я все-таки озабочен тем, что по моей вине могут погибнуть несколько человеческих жизней.
Эльвенгрейн разразился громким хохотом:
— Ну и принципы же у тебя, как раз для нашего времени! Да пусть предательница сдохнет с голоду, Бренкен! Только без ложной сентиментальности!
Но полковник стал возражать, и Вольдемар фон Бренкен тоже не был человеком, способным отделаться отговоркой от своих убеждений.
