Патрик О'Брайан - Миссия на Маврикий
Несколькими часами позже Стивен снова созерцал Саймонстаун. Внутренний рейд был забит призами, захваченными Джеком, что напомнило доктору давний Порт-Магон, когда захваченные «Софи» фелюки, траббаколы и шебеки выстраивались в ряд по всему периметру бухты. «Замечательное было время, и Минорка отличный остров, — подумал Стивен, — но даже Минорка не может похвастаться трубкозубами». Улица была переполнена матросами в увольнении, в настроении весьма бодром, ибо Джек приказал выплатить в счет аванса за призы по два доллара на нос. К тому же, очевидно, к словам Стивена о недопустимости грабежей многие отнеслись без должного почтения, и нынче куски лучшего восточного шелка, пусть и местами обгоревшего, покрывали пленительные бюсты матросских подружек. Его окликали со всех сторон, заботливые руки избавили его от его мохнатого пони, и благоухающий пачули мичман с «Боадицеи» доставил его на «Рэйсонейбл». В спокойной обстановке своей просторной каюты он открыл свой блокнот и снова принялся рассматривать свой рисунок. «Наверное, это самое удивительное животное из всех, кого я когда-либо зарисовывал, — сказал он себе, — и оно является предметом трогательной привязанности мистера Ван дер Пойля. Наверное, мне надо бы попытаться раскрасить его». Он перелистал страницы назад. Большую часть занимал написанный убористым почерком его личный дневник, но попадалось и несколько рисунков: черепахи Родригеса, тюлени Фолс-Бей, некоторые раскрашенные акварелью. «Нет, наверное, не стоит, — заметил он, рассматривая последние, — мои таланты едва ли лежат в этой области». Он перевел вес трубкозуба из голландских единиц в тройские, поскреб пером для лучшей заточки, осмотрелся, выглянул в иллюминатор, и начал писать своим личным шифром:
«Я не в состоянии проследить цепочку мыслей, или, скорее, ассоциаций, которая привела меня к размышлениям о Клонферте и Джеке Обри. Возможно, трубкозуб здесь сыграл какую-то роль своей робостью, но связь скрыта во тьме. Колика Клонферта была для меня упражнением разума, если мерить ее по какой-то шкале боли, то она была довольно сильной. Кажется, нелепо и поверхностно трактовать этот случай, как прямую проекцию его морального состояния, но Мак-Адам вовсе не дурак, во всем, кроме собственного здоровья. Можно добавить, что это не один из тех разнородных случаев, которые мы разбирали с Дюпютреном, ибо там мы способны были при вскрытии отбросить физические причины: червеобразный отросток, розовый как здоровый червь, пищеварительный тракт ниже пищевода без повреждений…
Клонферт ближе к ирландцам, с их обостренной восприимчивостью, чем я предполагал, гораздо ближе, чем я говорил Джеку. Я выяснил, что ребенком он не учился ни в одной из известных английских школ, в отличие от большинства своих сотоварищей, без большой охоты пошел он и на морскую службу, которая неплохо смывает барьеры между людьми. Первые годы его службы были скорее «бумажными», так называют отсутствующих капитанских родственников и друзей, жульнически вписанных в судовую роль. Более того, он воспитывался в основном слугами в Дженкинсвилле (унылое место). Приемными родителями-сквайрами, конечно тоже, недолго. Его собственные склонности тоже достаточно безумны, либо дурны, и, кажется, он впитал худшее от тех и от других. С одной стороны, он ощутил себя лордом в глазах людей, которые поколениями пресмыкались ради клочка земли, чтоб прокормиться, с другой, он сам наполовину принадлежит к ним, хотя и выращен в презрении к их языку, их религии, их бедности, их обычаям и традициям.
Завоеватель редко дружелюбен с завоевываемыми, завоеватель, очевидно, обычно платит меньше, чем его жертвы, но, возможно, со временем платить ему приходится куда тяжелее — утратой человеческих качеств. Отбросы общества, искатели добычи стекаются, чтоб урвать свою долю трофеев, и местное население, внешне вежливое, смотрит на них с возмущением и презрением, хотя в то же время уважает завоевателей хотя бы за их силу. И принадлежность к обоим этим лагерям должна вызывать неимоверное смятение чувств.
В случае Клонферта результатом этого и других факторов явилось болезненное осознание своей отстраненности (он часто упоминает об этом), глубоко скрываемая неуверенность в себе, и твердое убеждение, что, чтобы соответствовать окружению, он должен быть вдвое — втрое выше остальных. Но, несмотря на свои высокие каблуки (и в буквальном и в фигуральном смысле), он ничуть не вдвое выше других, Джек, скажем, выше его на голову. Клонферт на своем судне окружил себя поразительным сборищем офицеров самого низкого происхождения, чего я ранее никогда не видел в Королевском Флоте, где капитаны-аристократы всегда стараются окружить себя родовитыми же офицерами и мичманами, а уж любой шотландец всегда старается видеть вокруг клетки и береты. Наверное, поклонение его подчиненных — это то, о чем он мечтал, но какова цена такому поклонению? И неужели он этого не понимает? А если леди Клонферт и миссис Дженнингс — примеры женщин, которым он отдает предпочтение, насколько их поклонение способно удовлетворить его?
Основываясь на своих заключениях, и рассказах Мак-Адама, я могу воссоздать правдоподобную модель Клонферта. Сущность этой модели — неудовлетворимые притязания, она — кукла, тщетно пытающаяся изобразить другую куклу, абсолютно выдуманную, то есть, она — полная противоположность Джеку, который никогда в жизни не играл, и которому не нужны роли. Но эта модель вряд ли удовлетворит меня, ибо не объясняет его странных судорог и других симптомов (Мак-Адам недооценивает значения ассиметричной потливости), и, в конце концов, Клонферт — не марионетка. И, что куда более важно, она не объясняет преданности его людей. Джек утверждал, что матросы любят лорда, и, без сомнения, это истинная правда (и это не низкопоклонство). Они не будут любить лорда просто за то, что он лорд, не любят же они принца Вильяма. Нет, продолжительная привязанность основывается на реальных качествах человека, ибо корабль в море, а особенно, маленький корабль-стационер — это замкнутая деревня, а кто слышал, чтоб суждения деревенских старожилов о соседях были ошибочны? Маленькая община, даже составленная из глупых и неграмотных людей, ошибается реже, чем Королевский Совет. А наиболее ценимые в замкнутом мужском мирке качества — это добросердечие, великодушие и храбрость. Храбрость — тут я вступаю на зыбкую почву. Ибо что же это? Собственная жизнь имеет для разных людей разную цену, жизнь ценится по-разному в разные времена. По разному ценят люди и одобрение окружающих, а ведь для многих это — основное побуждение. Два человека совершают схожие поступки по совершенно различным мотивам — а их поведение называют одним и тем же словом. Но если бы Клонферт не демонстрировал примеры такого рода поведения, я уверен, его люди почитали бы его куда меньше. Фаркюхару вольно против логики полагать, что матросы просто любят лорда Клонферта куда больше, чем любили бы мистера Скроггса, но это может быть лишь небольшой форой, не более. А их отношение, вот оно, да и дела его известны. Я видел, как он штурмовал батарею в Сен-Поле, какую он демонстрировал отвагу, и его успех неотделим от успеха Джека Обри.
