Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть II
— Черная бестия, оставь меня!… Помогите!
В лунном свете открылась такая картина: Сандок железной рукой держал за горло лежавшего на земле человека.
— Безбожный язычник убивает кого-то! — воскликнул брат Антонио, догадавшийся, что жертвой Сандока был Шлеве.— Это тот безбожник, которого чужестранный князь поставил караулить ворота.
— Брат Антонио, кажется, прав: ваш негр держит в своих руках какого-то человека. В подобных язычниках часто просыпаются злые инстинкты и побуждения,— заметил патер Целестин.
— Только ли в подобных язычниках?! — с горечью воскликнул князь.— Нет, благочестивый отец, злые побуждения бывают присущи и людям, считающим себя глубоко верующими. Мой негр Сандок вовсе не язычник, а такой же христианин, как и мы.
Подойдя ближе, он спросил Сандока, по-прежнему удерживающего на земле закутанного в плащ человека:
— Что случилось, друг мой?
— О масса, приятная встреча! — радостно воскликнул Сандок.— Взгляните, масса,— это барон Шлеве, злой барон. Он хотел выскользнуть из монастыря, но Сандок остановил его!…
Хотя присутствие в монастыре кармелитов барона Шлеве крайне насторожило Эбергарда, он не мог удержаться от улыбки, когда увидел этого бывшего камергера поверженного в пыль и корчившегося под тяжелой рукой Сандока.
Барон Шлеве действительно хотел незаметно улизнуть из монастыря, но негр, хорошо его знавший, воспрепятствовал этому. Когда же барон стал сопротивляться, он свалил его на землю.
Стеная и охая, барон взывал о помощи, но, увидев перед собой князя Монте-Веро, притих и понял, что ему осталось мало надежды.
Брат Антонио сделал попытку оттолкнуть негра, желая освободить барона. Но Сандок, не питая ни малейшего почтения к монашескому сану, так угостил его, что тот, охнув от боли, отскочил подальше.
Все это Сандок проделал одной правой рукой, так как левой он держал поводья лошадей.
— Если не ошибаюсь,— проговорил наконец Эбергард,— это действительно барон Шлеве. Как вы сюда попали, барон?
Патер Целестин, ничего не понимая, с открытым ртом молча смотрел на происходящее. Барона он видел первый раз и тоже не мог понять, как он здесь оказался.
Шлеве не находил слов для ответа. Голос отказался повиноваться ему — отчасти потому, что Сандок немилосердно сдавил ему горло, отчасти из-за душившего его бешенства.
— Сандок, ты переусердствовал,— заметил князь.— Я только велел тебе никого не выпускать. Помоги барону подняться!
— Эта черная бестия — разбойник! — проговорил наконец Шлеве сдавленным голосом.— Он напал на меня!
— Будьте так любезны, барон, объясните нам, как вы сюда попали? — сдержанно спросил Эбергард.— Во всяком случае, по меньшей мере странно, что вы находитесь в монастыре, настоятель которого ничего не знает о вашем пребывании в нем.
— Господин барон здесь проездом,— вмешался Антонио,— и я обещал разделить с ним на ночь свою келью.
— Но во всяком случае,— твердо и решительно проговорил Эбергард,— эта встреча дает мне достаточный повод полагать, что моя дочь все-таки скрыта здесь. Господин барон, я требую, чтобы вы ответили, где находится молодая немецкая девушка, которую вы прислали сюда с испанским монахом по имени Жозе.
— Знать не знаю никакой девушки! — воскликнул барон, и серые глаза его злобно уставились на князя.— Мне нечего вам сказать!
— О масса, барон лжет! Сандок своими ушами слышал, как барон и графиня говорили о вашей дочери.
Патер Целестин понял теперь, что между братом Антонио и бароном существует тайный сговор, и, чувствуя известное уважение к князю Монте-Веро, сказал ему:
— Вы видите, сударь, что я решительно ничего не знал обо всех этих делах! Если вы еще раз желаете вернуться в монастырь и возобновить поиски, то вам никто в этом не воспрепятствует.
— Я благодарю вас, благочестивый отец, и принимаю ваше приглашение. Брат Антонио потрудится пойти со мной, а Сандок позаботится, чтобы барон дождался моего возвращения.
— Вы захватили меня в плен? Это неслыханное насилие! — с бешенством воскликнул Шлеве.
— Я лишь на несколько часов задержу вас в своем обществе, господин барон. Сандок, займись бароном! Вы же, благочестивый отец, можете спокойно вернуться в свою келью и продолжить сон, который мы вынуждены были нарушить. О прочем не беспокойтесь — князь Монте-Веро имеет только одно желание: спасти своего ребенка.
— Я верю вам, князь. Да защитят вас все святые и помогут вам найти дочь! — напутствовал его патер и удалился.
Антонио пришлось выполнить требование Эбергарда, несмотря на то, что он выходил из себя от гнева.
И все же он улучил удобный момент и бросил барону успокоительный взгляд, как бы желая сказать: не бойтесь, он никого не найдет!
— Ступайте за мной! — сказал князь и направился к женскому монастырю, у ворот которого все еще стоял Мартин, с радостью услыхавший, что барон попал в железные объятия Сандока.
Эбергард постучал молотком в ворота. Сестра-привратница с видимым неудовольствием впустила их.
— Не будем больше беспокоить благочестивых сестер,— сказал князь,— спустимся только еще раз в подземелье. Мартин, оставайся на своем месте.
При этих словах брат Антонио изменился в лице: он почувствовал, что князь не успокоится до тех пор, пока не найдет несчастную. Положение его было прескверное. Но он все еще надеялся, что дверь в подземную камеру слишком хорошо скрыта, чтобы ее можно было обнаружить.
Войдя в монастырь, Эбергард сразу спустился по лестнице в подвал.
— Ступайте вперед! — сказал он Антонио.
Монах нехотя повиновался.
Князь не стал повторно осматривать кельи и другие помещения, он старался отыскать какой-нибудь след, не замеченный им при первом обыске.
Прошло уже порядочно времени, а князь по-прежнему ничего не мог обнаружить. Он снова прошел мимо аналоя, и монах уже было вздохнул с облегчением, как вдруг в конце коридора откуда-то из-под земли Эбергарду почудился тихий стон.
— Маргарита! — воскликнул он по-немецки своим громким, звучным голосом.— Маргарита, если ты где-то спрятана, то отзовись! Это я, твой отец, и я повсюду разыскиваю тебя!
Антонио сильно побледнел. Эбергард напряженно прислушался, и вдруг, как будто из могилы, донесся слабый голос:
— Я здесь, в подземной камере.
Князь вздрогнул. То был ответ на его вопрос, но откуда исходил этот гробовой голос?
Он прошел назад и остановился у аналоя. Ему показалось, что голос доносится как раз из-под него.
— Заживо погребена! — воскликнул он дрожащим голосом, и лоб его прорезали глубокие морщины гнева и сострадания.— Монах, человек ли ты?!
