Дмитрий Леонтьев - Обитель
Как красив был Гефсиманский сад! Какая луна светила над ним! Все было серебряным, словно укрытое
снегами далеких северных стран... Он не зря любил это место, собираясь здесь с учениками... Раб первосвященника Малх нес передо мной фонарь, но в этом не было нужды: лунного света было достаточно, и оступался я не из-за темноты. Я всегда надеялся, что умру с мечом в руке, посреди кровавой схватки с римлянами, а придется умереть вот так... Но я буду знать, что смерть моя будет первым шагом к освобождению Иудеи. Пусть это будет подобно халакосту — жертвенному всесожжению. А если и не сейчас, то чуть позже, когда римляне начнут грозить Ему, но восстание начнется! И я готов принять от Него смерть... А так хочется увидеть победу... Стоять рядом с Ним над поверженным римским орлом, и дышать с Ним одним воздухом — воздухом жизни и свободы...
Они были на том же месте, где и всегда. Завидев нас, ученики испуганно вскочили и отступили за спину Учителя. Они всегда прятались за Ним... «Кто? — спросил меня начальник стражи.— Я не вижу в темноте». Молча я подошел к Учителю... Никогда еще я не испытывал такого страха и такрй любви одновременно. Раньше я думал, что это невозможно... Я знал, что сейчас случится. И я поцеловал Его, приветствуя и... прощаясь. «Иуда,— сказал Он.— Целованием ли предаешь Сына Человеческого?» И я закрыл глаза, ожидая... «Кого вы ищете?» — услышал я голос Учителя. «Иисуса Назо-рея,— ответил начальник стражи.— Кто ты?» И тут Учитель произнес ИМЯ БОГА... Мои глаза открылись. Стража и рабы Каифы лежали перед Ним ниц, пораженные услышанным. И лишь я стоял перед Ним, гордо выпрямившись, и ждал своей участи... Увидев это, Петр выхватил меч. Шагнул вперед и Симон. «Мы искали лишь Иисуса из Назарета»,— прошептал стоящий
на коленях возле меня Малх. Петр опустил на его голову меч... Затаив дыхание, я ждал, ждал, ждал... Миг наступал... Учитель взял из рук Петра меч и отбросил в сторону. «Оставьте,— сказал Он.— Довольно. Все должно сбыться». Прикоснулся к рабу, исцеляя, сделал знак стражникам подняться... «Каждый день Я был с вами в храме,— сказал Он прячущимся за спины рабов священникам.— И вы не поднимали на Меня рук. А сейчас, под покровом темноты, вышли на Меня с мечами и кольями, как на разбойника.... Теперь ваше время, и власть тьмы... Я мог бы просить Отца Моего, и Он дал бы Мне легионы ангелов, но как же тогда сбудется то, что должно быть?.. Делайте свое дело».
... И бежали Его ученики. Связали и увели Его. А я все стоял с гордо поднятой головой. Один, посреди залитого лунным светом Гефсиманского сада... Я понял, что будет. Но Миг уже прошел, а Час наступал... »
ГЛАВА 6
Листая старую тетрадь Расстрелянного генерала, Я тщетно силился понять: Как ты смогла себя отдать На растерзание вандалам?! О, генеральская тетрадь, Забытой правды возрожденье, Как тяжело тебя читать Обманутому поколенью...
И. Талькоз
Al утром в обитель вошел отряд. Звездин разбудил меня громким, «хозяйским» стуком в дверь. Выйдя на крыльцо, я увидел стоящих перед воротами монастыря всадников с красными звездами на остроконечных шапках. Они стояли молча, ожидая, и всполошившиеся бабки крестили их, как истуканов.
— Ну вот и все,— довольно сообщил мне Звез-дин.— Молодец, Матис. Всех привел, кажется, даже без потерь. Железный мужик. Пойдемте, господин Блейз, я покажу вам лицо революции.
Заметив наше приближение, высокий бритый наголо человек с огромным сабельным шрамом на лице соскочил с коня и, сильно растягивая слова, доложил с характерным акцентом:
— Товарисч ком-миссар! Отряд красноармейцев прип-пыл в ваше распоряжение! Потерь нет! Командир отряда Плаудис.
— Проблемы были?
— Мы их решили,— кратко ответил бритоголовый. Разговорчивостью он явно не отличался.
— Разрешите, господин Блейз, представить вам образцового командира Красной Армии — Матиуса Плау-диса. Профессиональный военный, без колебаний пере
шедший на сторону освобожденного народа. А это — наш долгожданный гость из Британии, господин Джеймс Блейз. Берегите его как зеницу ока, Плаудис. Глаз с него не спускайте.
На мой взгляд, приказ звучал несколько двусмысленно, но спорить я не стал и пожал крепкую руку латыша. У него было странное лицо: обветренное, волевое, малоэмоциональное и совершенно неуместные своей грустью глаза. Но в целом он мне понравился. По крайней мере, этот тип людей был мне хорошо знаком. Устал я немного от «неопределенности» русских, про которых еще Достоевский говорил: «Никогда не знаешь, что от него ожидать — то ли в монастырь уйдет, то ли деревню спалит». Простой, профессиональный рубака, надежный и исполнительный, каких можно найти в армии любой страны.
— Бойцы тоже из инородцев? — полюбопытствовал я.
— Нет,— вздохнул Звездин.— Латыши у нас на вес золота. Ульянов не зря называет их «преторианской гвардией». Надежный народ. Мы ставим их на самых ответственных местах: командиры среднего звена, сотрудники ЧК, комиссары... Будь это возможно, только из них регулярные части бы и набирали. Но их мало для такой огромной страны. Приходится прибегать к помощи китайских наемников и прочих... сочувствующих нам товарищей из братских, порабощенных стран. У наших-то дисциплина хромает. Ничего, товарищ Троцкий порядок в армии наведет, дайте срок... А красноармейцы эти — из перешедших на нашу сторону резервных частей, не желающих своей кровью платить за чуждые им интересы буржуев...
— Дезертиры? — догадался я.
— Ну зачем так оскорбительно,— усмехнулся Звез-дин.— Речь идет о классовом сознании бойцов.
— Не боитесь, что они и ваши «интересы» сочтут не такими важными по сравнению со своими?
— Товарищ Плаудис умеет организовывать железную дисциплину,— заверил Звездин.— К тому же, как я говорил вам, это отборный отряд.
— Понятно,— сказал я.— Когда собираться в путь?
— Не будьте так эгоистичны,— укорил меня Звез-дин.— Бойцам надо передохнуть, набраться сил. Да и лошади изрядно притомились. К тому же у меня есть здесь незаконченные дела.
— Дела? — удивился я.— Здесь? Не вы ли еще вчера маялись со скуки?
— А сегодня я — первый представитель рабоче-крестьянской власти, прибывший в эти края. И надо всем это накрепко объяснить.
— Почему же вы не сделали это вчера?
— Потому что я не бродячий проповедник, господин Блейз, а представитель революционного народа на вражеской территории. И мне еще жизнь дорога. Или вы до сих пор не поняли, в какой старорежимный клоповник попали? Попы, недорезанное офицерье, затаившиеся буржуи-кровососы... Здесь много дел... Где мои вещи?
