Анна Барт - Месть из прошлого
– Ох-ох-ох, – завздыхал манерно старик. – Версий может быть сколько угодно, но четыреста лет спустя не все ли равно, какая из них истинная?
– Лично мне не все равно, – холодно отчеканил Мур, недобро прищуриваясь. – Я ищу убийцу, господин Файя.
Ничего не ответив, старик Маркони едва слышно прищелкнул пальцами, и на кофейном столике как по волшебству появилась еда, поданная неслышными и почти незаметными официантами.
Мур вежливо, но непреклонно отклонил предложение мафиози перекусить, мне же есть хотелось невыносимо и, соорудив аппетитный многослойный бутерброд, я налила кофе в огромную чайную чашку, от души добавила сахара и щедро залила топлеными сливками. Мур с удивлением наблюдал за моими манипуляциями. Естественно, он не знал, что дома я пью, по презрительному выражению Вацлава, «сливки с кофе».
– В определенных кругах, – на удивление миролюбиво сказал Маркони, словно продолжая давно начатую беседу и одновременно одобрительно кивая и пододвигая поближе ко мне тарелки с паштетом, сыром, пирожными и фруктами. – в той же польской тайной организации, например, уже давно принята неофициальная версия о законности правления Дмитрия и, стало быть, его жены – царицы Марины.
Поверьте, собрано немало фактов, которые вопиют о несостоятельности общепринятой теории. Ну, например, Дмитрий хорошо ориентировался в вопросах дипломатии, был знаком с политесом. Его радушно принимали при дворе короля Сигизмунда, а проживал он в родовом замке Мнишехов в Самборе. Дмитрий обладал прекрасными манерами, знал иностранные языки. Согласитесь, чтобы бегло и правильно изъясняться с иноземцами, одной хитрости и пронырливости не хватит. Здесь требуются опытные учителя, усидчивость и, главное, время. Бесспорно, в Польше Дмитрия с раннего детства готовили к роли наследника престола и «отрока державного».
– Но, сеньор Маркони, – живо перебил старика Мур. – Любого ребенка можно подготовить к роли наследника, если задаться такой целью.
– Возможно, ты прав, – покладисто кивнул головой господин Файя. – Но вот как убедить московских бояр и патриарха русской церкви, с которым считались и Ватикан и западные монархи, признать в приблудыше, даже хорошо воспитанном и прекрасно образованном, но все равно, приблудыше, – царя? Как заставить патриарха и остальных Рюриковичей склонить головы перед сыном неизвестных родителей?
– Дмитрий приехал в Москву как законный наследник, – быстро напомнил Мур.
– Которого через несколько дней убрали с престола как самозванца, – влезла я, с любовью сооружая второй огромный бутерброд.
– Верно, – опять согласился старик. – Подумай сам, мальчик мой, зачем короновать польского приблудыша-самозванца в Успенском соборе с полного согласия русской церкви и боярской верхушки? Зачем присягать ему при толпах народа? Чтобы через несколько дней объявить самозванцем и убить? Неужели нельзя было оттянуть венчание на царство на несколько дней и убить самозванца до того?
Заключение Маркони отличалось логикой, а я всегда больше тяготела к логическим умозаключениям, чем к истерическим возгласам: «Я знаю, что все было именно так!»
– Ну и зачем московские бояре короновали польского ставленника Дмитрия, если они прекрасно знали, что он – самозванец? – спросил утомленно Мур.
Маркони взял пузатый бокал, подержал его в ладонях, внимательно рассматривая рубиновую жидкость, так похожую на кровь, словно пытался найти в ней ответ.
– Кровь… Всегда проливается кровь там, где идет борьба за трон, – задумчиво проговорил он. – Со слабым противником расправляются безжалостно, чтобы дать дорогу более сильному.
Марину и ее сына убили. С молчаливого согласия патриарха и верховных бояр – и церковная и светская власть одобрили убийство царицы. Удивительная, редкая солидарность. Боярская верхушка не грызется, а дружно голосует за выдвиженца Романовых. Почему именно Романовых? Не Бельских, Годуновых, Мстиславских?..
Вопрос повис в воздухе.
Я взглянула на Мура, сидевшего напротив, как каменное изваяние с острова Пасхи, потом на сеньора Файя. Под моим вопрошающим взглядом господин Маркони прекратил созерцание содержимого бокала, поставил его обратно на стол и потер маленькие ручки.
– Разрешите, господа, неглубокий экскурс в генеалогию одной семьи.
«Господа» молча, согласно покивали головами. Можно подумать, у них оставался выбор – не разрешить?
– В 1547 году семнадцатилетний Иван Васильевич IV женился на Анастасии Романовне Захарьиной из бедного рода бояр Юрьиных-Захарьиных-Кошкиных, – неторопливо начал внук мафиози, демонстрируя потрясающие знания деталей русской истории. – От брачного союза рождаются дети, два сына – Иван Иванович, будущий отец Дмитрия-самозванца, и Дмитрий Иванович, который трагически погибает в шестилетнем возрасте – няньки не углядели за мальчиком, и он утонул во время купания.
После смерти Анастасии и Ивана IV осиротевшие дети воспитываются в семье бояр Захарьиных-Кошкиных, ближайших родственников царицы. Естественно, кто же бросит детей умершей дочери и будущих наследников престола?
Кстати, почившую в мире царицу Анастасию Романовну при жизни часто называли Анастасией «Романовой» из семьи «Захарьиных» – по имени отца. Постепенно от длинной фамилии отваливаются части «Захарьины», «Юрьины», «Кошкины» и остается одна – Романовы.
Маркони прервал неспешное повествование, вновь взял бокал и повозился в разноцветных ярких подушках, почти утонув в них:
– Итак, семья Романовых постепенно разрастается, но по-прежнему является и считается родственной веткой венценосной фамилии.
У Романа Юрьевича, отца царицы Анастасии, кроме дочери выросли два сына: Даниил Романович и Никита Романович. У младшего сына Никиты Романовича тоже подрастал сын, Федор, который перед принятием иночества и имени Филарета в миру звали…
Тут старик Маркони, как великая Джулия Ламберт, выдержал эффектную паузу.
– Федор Никитич? – подумав с минуту, вопросительно уточнил Мур.
– Правильно. А кем приходится царица Анастасия митрополиту Филарету, если его отец – ее родной брат?
– Подождите, Маркони, – забыв о правилах этикета, удивленно пробормотала я. – Получается, что царица Анастасия приходится Филарету… родной тетей?!
Маркони согласно кивнул.
– Именно. А, стало быть, так называемый Дмитрий-самозванец, родной внук царицы Анастасии Романовны, приходится ее племяннику, митрополиту Филарету, – кем?
– Троюродным братом, – потрясенно закончила я. – Но тогда при чем здесь незаконность наследования престола, раз все они – ближайшие родственники?
