Николай Дмитриев - Обязан выжить
Потянув пару раз носом, Виктор удивленно спросил:
— Тут что, опять пьянка была?
— Да нет, — Эля вздохнула. — То те кубеты, которых пан Тадек привел, все подоедали…
— Так ты что, сегодня голодная целый день?
— Да нет, я ела, — усмехнулась Эля, и по ее интонации Виктор понял, что девушка и вправду проголодалась.
— Подожди-ка…
Лейтенант быстренько сбегал в комнату, подхватил сидор и, вернувшись на кухню, положил вещмешок на стол.
— Вот, сейчас подкрепимся малость и будем устраиваться…
Он раскрутил завязку, достал из мешка водку, три желтых банки свиной тушенки, кусок сала, завернутый в бумагу смалец, концентраты и свежий, аппетитно пахнущий хлеб. Выложив все это на стол, Виктор ловко вскрыл ножом консервную банку, отрезал горбушку и, наложив на хлеб мяса, подал Эле.
— Вот, давай ешь…
— А ты?.. — Эля взяла бутерброд и выжидательно посмотрела на лейтенанта.
— Ну и я, конечно.
Виктор соорудил второй бутерброд, откупорил водку, взял с полки два стакана и наполнил примерно на треть.
— Предлагаю выпить… За мирную жизнь! — он чокнулся со стоящим на столе стаканом и, заметив, что Эля колеблется, подбодрил ее: — Бери, не стесняйся.
— Беру…
Эля улыбнулась, храбро выпила почти половину налитого и сразу же зашлась кашлем. Виктор откровенно удивился такому неумению пить и со смехом спросил:
— Вода у тебя есть?
— Е-е-е…
Эля замахала рукой, указывая на дверь какой-то кладовки. Виктор заскочил туда, очутился в ванной комнате и, набрав из крана воды, быстро вернулся. Потом отыскал в мешке маленький пакетик и высыпал в стакан зеленоватый порошок. Вода в стакане сразу позеленела, запенилась и зашипела.
— На вот… — Виктор протянул Эле шипучку. — Запей.
Эля надпила и, распробовав, облизнулась.
— Сладкая… Что это ты мне дал?
— А то лимонад. Растворимый.
— Лимонад… — Эля наконец-то принялась за бутерброд. — Я уже и забыла, что он бывает…
— Ничего, дай срок, все наладится, — Виктор выпил водку и закусил тушенкой. — И дом твой отремонтируем. Кстати, кто это так похозяйничал?
— Не знаю… — Эля пожала плечами. — Тогда тут стрельба была, стало страшно, и я сбежала отсюда.
— А куда бежать? — удивился Виктор.
— Ну, все-таки… Солдаты же… — Эля замялась и только потом договорила: — Мы в монастыре недели две отсиживались. А когда назад вернулась, тут уже так было. Только то, что в гараже спрятала, сохранилось.
— Гараж? — заинтересовался Виктор. — Где?
— Во дворе… Папа при Польше на «фокселе»[18] ездил. У нас был…
— Ишь ты… — покачал головой Виктор. — Неплохо жили…
— Неплохо, — согласилась Эля и пожаловалась: — Я как вернулась, все обломки на чердак стаскивала, туда, где не течет…
— Постой, постой, — остановил ее лейтенант. — Я ж вроде там спинку от кровати видел… Пойдём-ка, глянем, может, там еще чего есть.
Виктор не ошибся. Среди обломков, стянутых на чердак, нашлась и вторая спинка, и боковины, и даже матрас, из которого, правда, повылезали почти все пружины. Однако после того как Виктор сбил все вместе гвоздями, подвязал шпагатом пружины и положил сверху кусок выбеленного временем брезента, кровать приобрела очень даже приличный вид. Чтоб она надежней стояла, Виктор припер ее боком к стене и, очень довольный собой, подмигнул Эле.
— Ну вот, теперь есть где спать.
— А постель? — забеспокоилась Эля. — У тебя белье есть?
— Нету, — Виктор развел руками и усмехнулся. — Ничего, на первое время и шинели хватит.
— Нет, это нехорошо, — возразила Эля и без колебаний перетащила свою постель на отремонтированную кровать. — Тут не фронт, так что будешь спать как положено, а себе я еще что-нибудь найду.
— Нет, нет, нет, так не пойдет, — запротестовал Виктор и неожиданно предложил: — Слушай, а давай-ка спать вместе, а?
— Вместе?.. — Эля густо покраснела и едва слышно ответила: — Я не умею вместе…
— Я тоже, — рассмеялся Виктор и нежно обнял девушку…
* * *Медленно и осторожно, задним ходом, воинский «студебеккер» вползал в распахнутые настежь ворота. Конечно, въезд во двор не был рассчитан на огромный грузовик, и потому два солдата, отходя вместе с машиной, внимательно следили, чтобы рубчатые скаты не влезли на хрупкую бровку.
Наконец грузовик остановился, двигатель смолк, и с подножки спрыгнул пожилой, жилистый старшина. Погладив пальцами роскошные, «гвардейские», усы, он властно и одновременно как-то по-свойски, обращаясь к солдатам, сидевшим в кузове, распорядился:
— Вылазьте, хлопцы! Разгружатысь будемо.
В этот момент боковые двери дома раскрылись, и на ступеньки вышел Виктор, одевший по утреннему времени только сапоги и галифе. Гимнастерки на нем не было, зато голубая майка туго обтягивала так и играющий мускулами торс.
Может, потому, что офицер был одет не по форме, а может, и потому, что обстановка вовсе не казалась официальной, но только старшина, приехавший на «студебеккере», обратился к Виктору совсем по-домашнему:
— Вот, инженер, я хлопцев привез. Як договорились.
— Добро…
Виктор уважительно, за руку, поздоровался со старшиной и спросил:
— Ну, как хоромина, Митрич?
— Авантажный домишко… — старшина аж цокнул языком от удовольствия. — Довести до ладу, всю жизнь прожить можно.
— Ну, про всю жизнь говорить пока не будем, — усмехнулся Виктор, — а вот ремонтик, конечно, сделать надо.
— Не боись, инженер, все зробым як треба. У меня материалу полный «студер», да хлопцев я подобрал добрых… Сейчас разгрузимся и до работы!
— С чего начинать думаешь? — уже по-деловому спросил Виктор.
— А ось це розжуваты треба…
Митрич отступил на пяток шагов, окинул взглядом двор, потом, разглядывая фасад, сходил к воротам и, только вернувшись назад, принялся рассуждать вслух:
— Я так думаю, инженер… Сначала все трубы проверим. Там газ, вода, канализация… Ну, удобства, в общем. Потом печи.
— Подожди, подожди… — остановил старшину Виктор. — Сверху ж течет.
— Ну нехай течет. Сейчас лето. А шоб текло куды треба, сколотим щит с горбыля, накроем толем, и хай так стоит до белых мух. А там осенью побачим…
— Зачем так? — несколько растерялся Виктор.
— Зачем? — Митрич хитро прищурился. — Оно, конечно, дело хозяйское… Но только, не в обиду будь сказано, якщо мы все як слид зробымо, то на такой домишко и кто другой задывытысь може. А так, без крыши, кому он потрибен?
— Ну, я так далеко не заглядывал, — рассмеялся Виктор.
— А треба, инженер, ой треба… — Митрич покачал головой. — Ось демобилизуешься, родню сюда выпишешь, та й живи соби.