Бернард Корнуэлл - Медноголовый
— Пусть так, Джон. Пусть так. — рассеянно подтвердил Льюис, глядя на объятые суетой причалы.
— Жду-не дождусь минуты, когда смогу слиться в экстазе с какой-нибудь южной цыпочкой. — сладострастно проскулил мистер Скалли, — Ах, эти грациозные жеманницы в рюшах да оборочках! Неприступные и холодные, но стоит звякнуть северной монеткой, и юбки спадают с них, как листва с деревьев осенью. Да, Прайс?
— Пусть так, Джон. Пусть так. — подавляя зевок, пробормотал Прайс.
Пинкертон расставил Джеймсу все точки над «и», пояснив, что Льюис и Скалли посылаются в Ричмонд узнать, что стряслось с Тимоти Вебстером:
— Здоровьем он похвастать не может. Риск того, что он заболел, а то и хуже, велик. В таком случае мистерам Льюису и Скалли придётся связываться с твоим агентом. Для этого им требуется письмо, Джимми, в котором ты побожишься, что этих достойных господ нечего опасаться.
— Конечно, только если ваш агент, майор, — не южная прелестница. В этом случае мы за себя, сами понимаете, ручаться не можем. — вставил Скалли, — Разве не факт, Прайс?
— Пусть так, Джон. Пусть так.
Джеймс вернулся за стол и написал требуемое письмо после того, как его уверили в том, что оно будет пущено в ход лишь если Тимоти Вебстер бесследно исчез. В противном случае письмо так и будет лежать невостребованным, зашитое в одежде Джона Скалли. Джеймс под диктовку шефа выразил в послании Адаму благодарность за бесценные сведения об укреплениях на полуострове за фортом Монро и молил срочно, насколько только возможно, выслать уточнения по ним, прося верить инструкциям, сопровождающим данное письмо.
Закончил письмо Старбак пылкими заверениями в том, что денно и нощно молится о своём брате во Христе. Написал своей рукой адрес и указал адресата на конверте (всё того же «почётного секретаря» вымышленного общества). Пинкертон добавил в конверт ещё один листок и собственноручно запечатал обычной резиновой печатью. Затем передал Скалли:
— В вестибюле собора святого Павла есть стойка для писем. Туда письмо и поместите.
— Собор-то хоть приметный, не заблудимся? — полюбопытствовал Скалли.
— В самом центре города. — успокоил его Пинкертон.
Скалли поцеловал конверт и спрятал в карман:
— Неделя, Бульдог, и нужные сведения будут у тебя!
— Переправляетесь сегодня?
— Почему бы и нет? — ухмыльнулся ирландец, — Погодка роскошная, а ветерок, хоть мелковат, но попутный.
Джеймс уже знал, что чаще всего Пинкертон засылал агентов на территорию Конфедерации, переправляя по ночам через широкое устье Потомака, куда лазутчики попадали по одному из бесчисленных ручьёв и протоков на мэрилендском берегу. Очутившись в Виргинии, агенты где-то в округе Кинг-Джордж разживались у тайных сторонников Севера лошадями и документами.
— Позвольте мне пожелать вам удачи. — неловко сказал Джеймс.
— Вы, главное, цыпочек нажелайте нам побольше, майор! — вновь расцвёл в улыбке Скалли.
— Шлите нам вести сразу, как только их узнаете. — инструктировал Пинкертон, — Нам нужны цифры, Джон, точные цифры! Сколько точно солдат на полуострове! Сколько в Ричмонде войск, готовых выступить на помощь Магрудеру?
— Получишь ты свои цифры, Бульдог, не беспокойся! — обнадёжил главу разведки напоследок Скалли и, уже садясь в кабриолет, крикнул, — Два дня, и мы в Ричмонде! Может, мы дождёмся вас там, Бульдог! Отпразднуем вместе победу в винном подвальчике Джеффа Дэвиса!
Скалли засмеялся, а Прайс Льюис поднял руку, прощаясь, и прищёлкнул языком, страгивая с места коней. Коляска покатила через рельсы.
— Смелые ребята. — вздохнул Пинкертон, — Очень смелые, Джимми.
— Да. — согласился Джеймс, — Смелые.
На причалах паровые краны грузили ящики и клети с артиллерийскими боеприпасами: ядрами и болванками, дальней и ближней картечью, шрапнелью. Другое большое судно следовало по фарватеру, лопасти молотили воду, борясь с быстрым течением Потомака. Из вагонов прибывшего поезда на причалы высыпали солдаты. Один из полковых оркестров грянул «Звёзды и полосы», которые хлопали на свежем весеннем ветру, как кнуты, едва не срываясь с дюжины гюйсштоков. Армия Севера, громаднейшая из существовавших в Америке, начала переброску к месту будущей победы.
На полуостров, охраняемый жалким десятком тысяч южан.
Бельведер Делани пристроил Натаниэля Старбака на хлебную должность в Паспортном бюро Конфедерации. Первой реакцией Старбака было презрение.
— Я — солдат, — заявил он адвокату, — а не канцелярская крыса.
— Сейчас ты — нищий. — холодно осадил его Делани, — А за паспорта люди дают умопомрачительные взятки.
Паспорта требовались не только для поездок за пределы Ричмонда, но и в самой столице после наступления темноты. Народ военный и гражданский постоянно толпился в грязной конторе на углу Девятой и Брод-стрит. Старбак же по протекции Делани сам получил там кабинет на третьем этаже, который делил с сержантом по фамилии Кроу. Впрочем, присутствие Старбака «в присутствии» было в равной степени и ненужным, и утомительным. С работой сержант прекрасно справлялся сам, Старбак же убивал время, читая роман Энтони Троллопа, подложенный кем-то из предшественников Натаниэля под сломанную ножку стола, или бомбардируя письмами Адама Фальконера в штаб-квартире армии в Калпепер-Куртхаус, надеясь, что друг (или бывший друг) воспользуется своим гипнотическим влиянием на отца, чтобы восстановить капитана роты «К» на прежнем месте службы. Вскоре, однако, писать Адаму Натаниэль перестал, потому что ответа так и не дождался.
Спустя три недели Старбак обнаружил, что никого не колышет, насколько прилежно он посещает место службы и посещает ли вообще. С того дня в кабинете он стал появляться раз или два в неделю исключительно для того, чтобы засвидетельствовать своё почтение сержанту Кроу, остальное время посвятив столичным соблазнам. А соблазнов хватало, и особую пикантную остроту придавали им слухи о нависшей над городом опасности. Северяне, как болтали, сосредоточили в форте Монро немалые силы, и первая сплетня об их высадке ввергла население Ричмонда в панику. Но день следовал за днём, янки сидели в форте тише воды, ниже травы, и самозваные уличные стратеги стали утверждать, что форт Монро — перевалочный пункт для войск, предназначенных усилить федеральный гарнизон на Роаноке.
Бельведер Делани, с которым теперь часто обедал Старбак, только презрительно фыркал:
— Ну да, Роанок, как же! Нет, мой милый Старбак, их цель — Ричмонд. Один стремительный наскок, — и всему этому недоразумению конец! И мы все военнопленные! — перспектива перейти в разряд военнопленных его скорее развлекла, чем огорчила, — Столоваться хуже, во всяком случае, нам не грозит. Вообще, я заметил, что война прежде всего отражается на том, что именуется «предметами роскоши», а по сути является тем, ради чего стоит жить. Половина таких вещей стала просто недоступна, а вторая половина разорительно дорога. Это говядина омерзительна на вкус, не правда ли?
