Мариена Ранель - Маски сброшены
— Это не так! — возразила Елизавета. — Довольно часто ему удавалось одерживать верх надо мной. Довольно часто я чувствовала себя уничтоженной этим человеком, сломленной и подавленной. Мне стоило больших усилий противостоять ему.
— Коли так, не стоит медлить с письмом в синод, — полушутя, полусерьезно напомнил Корнаев.
— Да, конечно, — спохватилась Елизавета. — Где составленный вами текст?
Корнаев передал ей текст письма. Елизавета положила его перед собой, взяла бумагу, перо и принялась писать. Аккуратным почерком выводя буквы, она думала о том, что с этим письмом связаны все её надежды на счастливое будущее. Она думала о графе Вольшанском, о своем сыне и о свободе. О прекрасной, всеохватывающей свободе от ненавистного ей человека! И хотя она ещё не была свободна, но уже наслаждалась этой свободой и чувствовала её легкость всем своим существом.
Глава шестнадцатая
«Сегодня все выяснится!»
Эту фразу Елизавета неустанно повторяла с самого утра. Ее сердце трепетало от страха и волнения, когда она думала о предстоящем свидании с графом Вольшанским в его доме. Это свидание должно было стать роковым и, пожалуй, самым значительным в её жизни. Оно не просто обещало положить начало соединению двух любящих людей, но и раскрыть самую большую тайну их жизни.
Елизавета тщательно подбирала наряд для этого свидания. Ей хотелось выглядеть роскошно и соблазнительно, но вместе с тем строго и элегантно. Ее выбор остановился на черном платье из муара с поперечными воланами. Лиф платья и воланы были отделаны серебристой отделкой. Четырехугольное декольте платья и короткие пышные рукавчики подчеркивали её изящество и хрупкость. Бриллиантовое колье и серьги довершали её наряд.
Карета подвезла её к роскошному особняку графа Вольшанского.
— Приехали, ваше сиятельство, — сказал кучер Антип.
Он слез с козел, открыл дверцу кареты и помог выйти своей госпоже. Едва она ступила на землю, как к ней подошел дворецкий графа, вежливо поклонился и предложил провести её до парадного входа, где её ожидал хозяин дома.
При виде Елизаветы лицо Владимира засияло счастьем. Он подошел к ней и с трогательной нежностью взял её ладони в свои.
— Вы пришли? — с искренней радостью и с некоторым неверием произнес он, словно её появление в его доме было огромным чудом. — Я так боялся, что вы не придете.
— Я не могла не прийти.
— Пройдемте, — пригласил он её. — Оставьте здесь ваш плащ и шляпку.
Тот же самый человек, что встретил её у ворот особняка и провел до парадного входа, принял у неё плащ и шляпку. Владимир на несколько минут отвел его в сторону, чтобы передать распоряжения относительно кучера его дорогой гостьи и приготовлений к ужину, после чего вернулся к ней.
— Вам очень идет это черное платье, — сделал ей комплимент Владимир. Оно так гармонирует с цветом ваших волос и оттеняет белизну вашей кожи.
Елизавета благодарно улыбнулась. Владимир предложил ей руку и она грациозно на неё оперлась. Он привел её в роскошную залу, в центре которой горел камин, а чуть далее находился стол с восхитительными яствами. Он усадил её за стол и сам сел напротив. По его едва заметному сигналу появился человек и разлил вино в их бокалы.
— Спасибо, — негромко сказал ему Владимир, затем ещё тише добавил: Можешь пока быть свободен. И сделай так, чтобы нас никто не беспокоил.
— Слушаюсь, ваше сиятельство, — сказал тот и удалился.
Ужин был великолепен. Елизавете никогда ещё не приходилось испытывать на себе такое красивое мужское обхождение. Его взгляд очаровывал её воображение, его голос — ласкал слух, а его внимание — приятно согревало душу. Однако несмотря на то, что обстановка этого ужина была довольно расслабляющей, Елизавета не могла избавиться от напряжения. Напряжение не позволяло ей в полной мере насладиться предложенными её взору и манящими своими аппетитными запахами угощениями. Она едва пригубила вино и испробовала некоторые из блюд.
— Вы так прекрасны при этом играющем свете камина, Елизавета, произнес Владимир, не скрывая своего восхищения. — Ваши глаза так необыкновенно сияют. Они похожи на звезды, сияющие на ночном небе. Именно такое определение я составил о ваших глазах, когда впервые в них заглянул. А сейчас эти звезды кажутся мне особенно яркими. В них словно застыла мозаика из неведомых мне чувств, и эта мозаика словно пытается что-то мне открыть.
Елизавета непроизвольно вздрогнула.
— Однако вы очень напряжены, — заметил он. — Я чувствую это. Почему? Вас что-то пугает?
— Нет, — возразила она.
— Вам известны чувства, которые я испытываю к вам, — с нежностью произнес он. — Я искренне люблю вас, Елизавета. Эта любовь пламенная, сильная, но в то же время добрая, нежная и чистая. В моей душе нет ничего такого, что могло бы вас напугать.
— Я знаю, Владимир, — глядя ему в глаза, произнесла она.
— Тогда расслабьтесь. Позвольте себе насладиться очарованием этого вечера, а мне позвольте насладиться тем, как улыбка играет на ваших устах.
Она почувствовала, как от его сладкого и упоительного голоса её окутало блаженство. Если бы не тайна, которую необходимо было раскрыть и раскрыть именно в этот вечер, она бы с головой окунулась в это блаженство и позволила ему затянуть её как можно глубже.
— Я не могу, — произнесла она. — Я должна с вами поговорить. Это очень важно.
— Хорошо. Я вас слушаю.
— Помните, вы рассказывали мне одну историю о девушке, с которой вы познакомились на маскараде и которая потом бесследно исчезла?
— Я уже жалею, о том, что я рассказал вам эту историю, — вздохнул он. — Вы приняли её слишком близко к сердцу. А она не стоит того, поверьте мне.
— О нет, стоит! — возразила Елизавета. — И вы хорошо сделали, что рассказали её мне. Скажите, когда это произошло?
— Очень давно, — неопределенно ответил он.
— Сколько лет прошло с тех пор?
— Двадцать или около того, — немного подумав, ответил он.
— Постарайтесь припомнить месяц, — почти умоляюще попросила она.
— Это было летом. Кажется, в августе. Да, точно: в августе.
При этих словах Елизавета резко поднялась из-за стола. Она не в силах была сохранять спокойствие, когда её со всех сторон душили эмоции. В волнении она сделала несколько шагов и остановилась у камина. Владимир проделал то же самое вслед за ней. Он был несколько удивлен и встревожен её странным поведением.
— Где, у кого происходил этот маскарад? — спросила она.
— Здесь, в Петербурге, в доме госпожи Лейтер. Только сейчас, кажется, этот дом принадлежит не ей.
