Александр Дюма - Ашборнский пастор
— Дорогой господин Бемрод, вы, я вижу, человек весьма бесстрастный.
Я кивнул, подтвердив, что она не ошибается.
— Вы правы, — продолжала жена пастора, — бесстрастность — добродетель, тем более достойная похвал, что она редкостна, но, поверьте мне, человек разумный, а вы, полагаю, человек настолько же разумный, насколько бесстрастный, не презирает такое честное благополучие, без которого могут существовать спокойствие ума и мир в душе, но без которого наверняка не может быть подлинного счастья.
Вступить в супружество, имея долги, — плохое начало для семейной общности; конечно, можно спать на тюфяке, набитом кукурузными листьями, но куда лучше спать на волосяном матраце и на шерстяной подстилке.
Поэтому подобный вам человек, конечно же, приносит жене достаточно, когда имеет такой хороший приход, как ашборнский, и такой прекрасный талант, как у вас; но в этом случае нужно также, чтобы и жена принесла кое-что со своей стороны — если и не денежное приданое, то, по крайней мере, хорошее постельное белье и добротную мебель. Уверена, вы думали над этим, не так ли, дорогой господин Бемрод?
Атака была столь прямой, что нервы мои напряглись.
— Никогда, сударыня! — ответил я.
— Как никогда? — воскликнула она. — Вы никогда не думали о женитьбе?
— Мною было сказано совсем не это, сударыня, — возразил я. — Наоборот, я много размышлял о браке, особенно с некоторых пор.
— С некоторых пор? — переспросила г-жа Смит, не в силах скрыть беспокойство в голосе. — Так вы уже выбрали себе спутницу жизни? Вы уже нашли себе супругу по сердцу?
Я хотел любой ценой, пусть даже ценою лжи, покончить с такой надоедливостью.
— Да, сударыня, — сказал я ей, — и уже давно.
— Значит вы собираетесь жениться?
— Для этого я только ждал времени, когда меня назначат пастором.
— И теперь, когда вы пастор…
— Теперь, надеюсь, ничто не помешает осуществлению моих намерений.
— О Боже мой! — прошептала г-жа Смит, положив руку на грудь, как будто ее ранили в самое сердце, и опираясь другой о спинку стула, как будто она закачалась от удара.
Но почти тотчас она овладела собой.
Скажу вам, дорогой мой Петрус, что после такого признания я ожидал перемены в манере ее поведения и даже рассчитывал на это, чтобы в собственных глазах найти извинение тому греху, который я только что совершил, прибегнув к такой грубой лжи.
Но, наоборот, искренняя улыбка, правда не без легкой печали, обрисовалась на ее губах, и, протянув мне руку, только что лежавшую у нее на груди, добрая женщина сказала:
— Простите меня, дорогой господин Бемрод, я этого не знала и считала вас свободным.
Благодаря этим словам, этой интонации, этой улыбке я понял, что заблуждался в моей, наверное несколько поверхностной, оценке характера г-жи Смит и, принимая ее руку, протянутую мне, пробормотал:
— Нет, это я прошу вас извинить меня, сударыня.
— Но за что? — удивилась она. — За то, что вы более счастливый, нежели мне казалось? О нет, нет; теперь уже не будет ни одной задней мысли ни в моем уме, ни в моем сердце, дорогой господин Бемрод!
Вы кого-то любите; любовь чистая, любовь бескорыстная есть самое благородное, скажу больше: самое святое из всех человеческих чувств.
С этого часа каждый день, утром и вечером я буду молить Бога за вас и вашу возлюбленную подругу.
Вы любите друг друга, а значит, мне нечего вам пожелать, кроме одного: чтобы эта любовь длилась до самой могилы.
Вы добры, вы образованны, вы набожны; ваши прихожане любят вас, восхищаются вами и уважают вас; у вас отзывчивое сердце и чистая совесть: это и есть все необходимое для того, чтобы снискать благословение Неба.
Бог ниспосылает вам свое благословение, как я, смиренная женщина, даю вам свое.
Благословение Господа — это самое великое благо, какое может пожелать достойный человек в этом мире.
Пойдемте, дорогой господин Бемрод, не будем больше говорить об этом… Пусть ваша супруга будет нежной, благочестивой, любящей… Пусть она сделает вас таким же счастливым… как…
Она прервала себя и быстро изменила мысль:
— … как я постаралась сделать счастливым господина Смита, а он тоже достойный человек.
Пойдемте, мой дорогой господин Бемрод: вам нечего больше осматривать, а мне, к сожалению, нечего больше вам показывать.
Затем, смахнув набежавшую слезу, она спустилась по лестнице.
Я последовал за ней, растроганный до глубины души и сам готовый заплакать, не слишком хорошо понимая, как мне лучше поступить — рассказать о своем обмане или же оставить ее в заблуждении.
Но я еще ничего не успел решить, как она открыла дверь гостиной и объявила мужу и дочери:
— Друг мой, дитя мое, я должна сообщить вам добрую весть. Наш дорогой сосед, пастор Бемрод, намерен жениться на особе, которую он любит и которая, надеюсь, сделает его счастливым, как он того заслуживает.
Пастор взглянул на жену с торжествующим видом; Дженни испустила крик, похожий на выражение радости, и бегом бросилась из комнаты.
Признаюсь, я смотрел с некоторым удивлением на это бегство, вовсе не входившее в мои расчеты.
Но г-н Смит не дал мне времени размышлять над этим.
— Идите-ка сюда, мой юный друг, — обратился он ко мне, протягивая обе руки, — я понимаю, почему вы сделали это признание моей жене и тем более уважаю вас за это.
Затем он повернулся к г-же Смит:
— Ну что же, жена, теперь все в порядке, и мы пообедаем веселее, чем завтракали… Нужно вам сказать, мой дорогой сосед, — смеясь, добавил г-н Смит, — кое о чем, что вы уже и сами заметили: дело в том, что моя жена, эта превосходная женщина, выслушав мои добрые слова, сказанные о вас по возвращении из Ашборна, вбила себе в голову одну мысль, бедная дорогая женушка!
К счастью, Бог, помогая вам, позволил недолго длиться ее безумию.
Вот чем объясняется и поездка в Честерфилд для покупки этого ужасного дамского наряда, в котором, не предупредив меня, вам показали нашу Дженни, и двусмысленные речи насчет брака, и показ наших жалких богатств…
И к чему это привело тебя, женушка? К крушению твоих надежд!
Ах, я ведь говорил тебе сегодня утром: «Тайные ходы ни к чему хорошему не ведут; как только человек вступает на них, его сопровождают два спутника; один идет впереди него, другой — за ним: впереди — сомнение, за ним — тоска».
Ты, жена, идешь так с утра, и я смотрю на тебя с печалью, едва ли не со стыдом, видя, как ты спотыкаешься на каждом шагу.
Ты избрала ложную дорогу — наш друг вернул тебя на прямой путь! Спасибо, господин Бемрод, урок был хорош, и я надеюсь, он пойдет ей на пользу.
— Друг мой, — произнесла г-жа Смит, — прости меня… Простите меня, господин Бемрод… Но я думала, что не возбраняется немного помочь Провидению.
