Михаил Голденков - Тропою волка
Что касалось Кмитича, то он вообще бы объединил все три христианские конфессии, оставив от католиков Ватикан и папу, от протестантов — простоту и демократизм правил, а от православия — торжественность и пышность ритуалов.
Счастья прибавило и то, что Михал Радзивилл сумел-таки вырвать себя из лап войны и приехать, чтобы быть главным поджа-ничим. Он также не имел ничего против униатской церквушки, тем более что его вера позволяла молиться в любом христианском храме за неимением католических. Дружками жениха согласились быть русский галицкий князь Ян Собесский и польский Ян За-мойский — боевые товарищи Кмитича по двум битвам за Варшаву.
— Как же тебя Сапега отпустил? — спрашивал, улыбаясь, Кмитич у Михала.
— Я же все-таки полковник, — отвечал его друг не без гордости, — к тому же кто такой Сапега, чтобы мне запретить? Просто поставил его в известность, где буду и куда еду.
— То есть он знает, что ты в Евье, у меня на свадьбе? — почему-то насторожился Кмитич.
— Так.
— Нужно было не говорить, куда едешь, — Кмитич как-то весь напрягся, даже сам не зная, что его могло так взволновать в простой информации об отъезде Михала.
— Боишься, что Сапега в гости приедет? — усмехнулся Несвижский князь.
— Нет, уж этого как раз не боюсь, ибо не приедет он. Каких-то провокаций с его стороны боюсь. Даже сам не знаю, каких. Просто не хочу, чтобы он обо мне что-то знал. Волнует меня и то, что у них с Алесей хорошие отношения. Вьется вокруг нее, как лиса вокруг курятника. Это мне очень не нравится.
— Ну, твоя нелюбовь к Сапеге мне известна, — хлопнул друга по плечу Михал, — но здесь ты все преувеличиваешь, братко. Больше и делать нечего нашему гетману, как еще тебе козни строить. Хотя верно, он не то боится тебя, не то не доверяет.
— Чует лиса, — покачал головой Кмитич.
— Поверь мне, Сапега трусоват, чтобы куда-то ехать, что-то плохое тебе делать! Ну что он может тебе сейчас сделать? Ничего! Абсолютно! Разве что дорогу поезду перегородить да выкуп потребовать; Ха-ха-ха! — Михал весело рассмеялся. Но Кмитич даже не улыбнулся.
— Правду говоришь, но я бы все равно держался от этого лиса подальше. Мне кажется, что он меня все равно за человека Януша считает. Может, боится, что я буду претендовать на булаву гетмана?
— Брось, ты слишком подозрителен! Нет этого ничего! — успокаивал Михал друга, — Сапега просто держится за свое место, за свою булаву, за свою жизнь и боится сделать лишнее движение, чтобы что-то из этого не потерять. Главное сейчас — твоя свадьба! Эх, давненько я не гулял на вяселли! Если честно, устал за два года от этой бойки! Так хочется забыть все и просто отдохнуть! Я бы и сам женился, да вот не на ком!
— Ты еще, брат Михась, успеешь! Молод слишком для женитьбы.
— А ты вроде как уже созрел? Что, намного меня старше, что ли?
— У меня другие обстоятельства. Я не могу не жениться — девушка меня любит, я ее тоже, а войне конца-края нет. Не будет же она в девках сидеть все это время!
— Верно, Самуль. Женись и роди мне крестного сына!
И вот день свадьбы настал. Святой отец Владимир был счастлив обвенчать такую знатную красивую пару как знаменитый оршанский князь и россиенская княжна-красавица. Перед выездом из дома, ще собралась дружина жениха, Михал немало позабавил и удивил Кмитича. Памятуя, что оршанец любит народные приметы, за что часто корил «испорченного итальянской модой» Несвижского князя, Михал поставил жениха под потолочную балку, ударил по ней три раза крест-накрест кнутом и сказал громко:
— Боже, кладу Твой крест животворящий на прогнание всех врагов и супостатов нечестивых, неправедных, колдунов и волшебников! От колдуний и ведуний, от всех злых и лихих людей!
И только после этого Михал разрешил всем выходить и при этом вновь колдовал:
— Идет вперед Михаил Архангел, грозный воевода. Отступите, все нечистые духи, колдуньи-ведуньи и ведьмары! Очисти нам путь от всех злых и нечистых!..
На свадьбу сбежался весь городок. Особенно много в Евье оказалось жителей Псковщины, которые эмигрировали из Московии и осели здесь, образовав целую общину. Псковские девушки и ребятня перегородили звенящему бубенцами поезду жениха дорогу с песней:
He бывать бы ветрам, да повеяли,
Не бывать бы боярам, да понаехали,
Травушку-муравушку притолочили,
Гусей-лебедей поразогнали,
Красных девушек поразослали,
Красну Анну-душу в полон взяли,
Красную Михайловну в полон взяли.
Стала тужить, плакати Анна-душа,
Стала тужить, плакати Михайловна!
Михал откупался коржами да наливкой, ставя бутылки на каждый край стола, поставленного на дорогу.
Первым к дому невесты подходил поджаничий. Михал все еще размахивал своим кнутом, как бы разгоняя нечисть. Но на этом необходимость в его знании северных литвинских обычаев закончилась. Невесту не пришлось выкупать — Алеся была против этого. Она желала по-лютерански, чтобы ее в церковь привел ее дядюшка, но и эту протестантскую традицию пришлось свернуть, ибо церковь все же была православной. Поэтому Кмитич просто забрал из дома невесту, усадил к себе в повозку, и все отправились венчаться. А Михал скакал рядом на своем вороном жеребце, размахивая кнутом, очищая дорогу поезжанам от нечистой силы, да кричал: «Я дружка, верная служка!..» Молодой Радзивилл веселился, словно мальчишка.
— Тверды ли ваши намерения вступить в брак? — священник старался быть строгим, но даже он не смог не улыбнуться в свою русую пышную бороду, глядя на эту удивительную пару: длинноволосый красавец шляхтич с рыжеватыми усами и выразительным взглядом из-под темных бровей и кареглазая чаровница-невеста с волосами кофейного цвета, вся в белом, словно ангел.
— Так, — кивали Кмитич и Алеся в ответ на вопрос священника.
— Есть ли обещания вступления в брак с кем-то другим?
— Нет, — ответил Кмитич.
— Нет, — ответила Алеся.
Началось венчание. Священник читал краткую ектенью и три молитвы, в которых упоминал ветхозаветных праведников, верно и счастливо живших в супружестве, а также просил Господа даровать венчающихся детьми и внуками, благословить их благополучием.
— И дай им друг к другу любовь в союзе мира, — закончил поп и, повернувшись, взял с аналоя венец, крестообразно осенил им жениха, дал поцеловать расположенный на венце образ Христа со словами: «Венчается раб Божий Саму-эль рабе Божией Александре во имя Отца, Сына и Святаго Духа». Подобным образом священник благословил и невесту. «Божа, как она красива!» — думал при этом Кмитич, наблюдая за Алесей, как она в белой шелковой фате, так красиво сочетающейся с ее темными волосами и светло-розовым лицом, целует образ Богородицы на своем венце, как дрожат ее длинные черные ресницы, как отражается свет свечей в ее больших карих глазах.
