Александр Дюма - Анж Питу
— По-прежнему, — отвечал Бийо.
— И сами станете его раздавать?
— Да, сам.
— Когда же?
— Сию минуту.
— Прошу прощения, давайте условимся: мне здесь осталось дел минут на пятнадцать, а я бы предпочел, если вы не возражаете, чтобы раздача пороха началась после моего ухода. Мне предсказали, что я умру насильственной смертью, но, признаюсь, мне крайне отвратительна мысль, что я взлечу на воздух.
— Ладно, пятнадцать минут я подожду. Но у меня тоже есть просьба.
— Какая?
— Подойдемте вместе к окну.
— Зачем?
— Я хочу сделать вас популярным.
— Премного благодарен. Каким же это образом?
— Сейчас узнаете.
Бийо подвел старшину к окошку.
— Друзья мои, — крикнул он толпе, — вы по-прежнему хотите взять Бастилию, не так ли?
— Да, да, да! — проревели три или четыре тысячи глоток.
— Но вам нужен порох, не так ли?
— Да, да! Порох! Порох!
— Так вот! Господин купеческий старшина согласен дать нам порох, который хранится в подвалах ратуши. Поблагодарите его, друзья мои.
— Да здравствует господин купеческий старшина! Да здравствует господин де Флессель! — заорала толпа.
— Спасибо! — отвечал Бийо. — Спасибо вам от меня и от него!
— Теперь, сударь, — обратился он к Флесселю, — мне больше незачем хватать вас за шиворот ни с глазу на глаз, ни на людях, ибо, если вы не дадите мне пороха, нация, как вы выражаетесь, нация разорвет вас в клочки.
— Вот ключи, сударь, — сказал старшина, — поистине вам невозможно отказать.
— В таком случае, ловлю вас на слове, — произнес Бийо, в чьей голове, кажется, родился какой-то новый план.
— Черт возьми, вы собираетесь еще о чем-то просить меня?
— Да. Знакомы вы с комендантом Бастилии?
— С господином де Лонэ?
— Я не знаю его имени.
— Его имя господин де Лонэ.
— Отлично. Знакомы вы с господином де Лонэ?
— Он мой друг.
— Значит, вы не хотите, чтобы с ним стряслось беда?
— Разумеется, я этого не хочу!
— Ну вот! Чтобы с ним не стряслось беды, он должен добровольно отдать мне Бастилию или хотя бы доктора Жильбера.
— Не надеетесь же вы, что мои уговоры заставят его отдать в ваши руки узника или крепость?
— Это уж мое дело; я прошу у вас только письма к нему.
— Дражайший господин Бийо, предупреждаю вас, что если вы и войдете в Бастилию, то один, без свиты.
— Прекрасно!
— Предупреждаю вас также, что, войдя туда без свиты, вы, возможно, оттуда не выйдете.
— Замечательно!
— Я дам вам пропуск в Бастилию.
— Этого я и хочу.
— Но у меня есть еще одно условие.
— Какое?
— Что вы не явитесь ко мне за пропуском на луну. Предупреждаю вас, что в тех краях у меня знакомых нет.
— Флессель! Флессель! — глухо произнес чей-то недовольный голос за спиной у купеческого старшины. — Если ты будешь по-прежнему вести двойную игру, улыбаясь и аристократам и народу, ты не сегодня-завтра выпишешь себе пропуск в те края, откуда никто не возвращается.
Флессель вздрогнул.
— Кто говорит со мной? — спросил он, оборачиваясь.
— Это я, Марат.
— Марат-философ, Марат-врач! — воскликнул Бийо.
— Он самый, — ответил тот же голос.
— Да, Марат-философ, Марат-врач, который в этом последнем качестве хорошо бы сделал, занявшись лечением безумцев: у него не было бы отбоя от пациентов, — сказал Флессель.
— Господин де Флессель, — ответил мрачный собеседник купеческого старшины, — этот отважный гражданин просит у вас пропуск к господину де Лонэ. Замечу вам, что вы заставляете ждать не только его, но и три тысячи его спутников.
— Хорошо, сударь, сейчас он его получит.
Флессель подошел к столу, поднес одну руку ко лбу, а другой схватил перо и быстро начертал несколько строк.
— Вот ваш пропуск, — сказал он, отдавая бумагу Бийо.
— Прочтите, — сказал Марат.
— Я не умею читать, — отвечал Бийо.
— Тогда дайте мне, я прочту.
Бийо протянул бумагу Марату.
Она гласила:
«Господин комендант!
Мы, купеческий старшина города Парижа, посылаем к Вам господина Бийо, желающего обсудить с Вами вопросы, касающиеся интересов упомянутого города.
14 июля 1789 года. Де Флессель».— Ладно, — сказал Бийо, — сойдет.
— Вы полагаете, что такого пропуска вам довольно? — спросил Марат.
— Разумеется.
— Постойте; господин старшина прибавит к письму постскриптум, благодаря чему пропуск станет много лучше.
С этими словами Марат подошел к Флесселю; тот стоял, опершись на стол, и высокомерно смотрел на двух людей, с которыми имел дело до сих пор, и на третьего, полуголого, который только что возник в дверях и встал там, опираясь на мушкетон.
Этот третий был Питу, всюду следовавший за фермером и готовый выполнить любое его приказание.
— Сударь, — обратился Марат к Флесселю, — я вам скажу, какой постскриптум вам следует прибавить к пропуску, чтобы его улучшить.
— Диктуйте, господин Марат.
Марат положил бумагу на стол и, указав пальцем место, где нужно поместить постскриптум, продиктовал:
— «Я вверяю жизнь гражданина Бийо, направляющегося к Вам в качестве парламентера, Вашей чести».
Флессель кинул на Марата взгляд, в котором ясно читалось желание скорее размозжить голову этому невзрачному субъекту ударом кулака, чем выполнить то, о чем он просит.
— Вы колеблетесь, сударь? — спросил Марат.
— Нет, — отвечал Флессель, — ибо в конечном счете ваша просьба справедлива.
И он приписал требуемый постскриптум.
— Однако, господа, — сказал он, — заметьте себе, что я не ручаюсь за судьбу господина Бийо.
— Зато я за нее ручаюсь, — сказал Марат, забирая у купеческого старшины бумагу, — ибо залог его свободы — ваша свобода, залог его жизни — ваша жизнь. Держите пропуск, храбрец Бийо.
— Лабри! — крикнул г-н де Флессель. — Лабри!
Вошел лакей в парадной ливрее.
— Карету мне! — приказал Флессель.
— Карета ждет господина старшину во дворе.
— Пойдемте, господа, — сказал старшина. — Вам больше ничего не угодно?
— Нет, — ответили в один голос Бийо и Марат.
— Пропустить его? — спросил Питу.
— Друг мой, — сказал Флессель, — осмелюсь заметить, что для несения караула у моих дверей вы одеты чересчур легкомысленно. Если вы намерены здесь остаться, прикройте, прошу вас, грудь патронной сумкой, а спиной прислонитесь к стене.
