Александр Золотько - 1942: Реквием по заградотряду
Михаил Альбертович должен был умереть. И его жена должна была умереть. И пес, придурастый и злобный Крешер.
Должны были умереть, без вариантов. Зачем свидетели? Зачем оставлять в живых бабу, способную в кровь избить девчонку только по подозрению в краже? Зачем жить уроду, забавы ради избивавшему бомжей на улице?
Ведь все было так просто…
В предбаннике стояла лопата – отличная, добротная вещь, с острым лезвием. Рукоять удобная, легла в ладонь.
Михаил Альбертович матерился, пытаясь встать, его жена тоже что-то пыталась кричать, то ли на Севку, то ли на мужа, который всей своей тушей придавил ее к полу. Круглый, коротко остриженный затылок Михаила Альбертовича и напряженное горло Инессы Феликсовны – великолепная мишень. Два удара – и все. Два удара.
Севка замахнулся лопатой.
Из глубины квартиры на него бросился Крешер, без звука, как его учил хозяин. Прыжок – Севка сделал полшага, уходя с линии прыжка, зацепил пса за стальной ошейник и врезал ротвейлером о стену.
Крешер взвыл, отлетел в сторону, снова вскочил на лапы, но Севка не дал ему опомниться.
«С сукой этот номер не пройдет, – говорил инструктор. – Суку придется убивать. А вот кобель имеет стоп-кран. Только нужно действовать четко и без волнения. Уход в сторону, захват за горло и хват за яйца. И сдавить».
Рык внезапно перешел в вой. Здоровенный пес завизжал, как обиженный щенок, рухнул на пол и замер. Ему было больно, настолько больно, что он даже не пытался встать или вырваться. Просто выл, потом сорвался на скулеж.
Севка разжал пальцы правой руки, повернулся к встающему на ноги Михаилу Альбертовичу и ударил ногой по ребрам. Не сдерживаясь.
Михаил Альбертович захрипел и упал.
Его жена снова закричала – ей было тяжело и больно. И страшно – она рассмотрела, наконец, выражение лица Севки. Увидела его глаза.
– Нет! – закричала Инесса Феликсовна. – Не нужно! Я прошу тебя, не нужно!
Севка медленно наклонился и поднял с пола брошенную во время драки с псом лопату.
– Ты… ты что?! – прохрипел Михаил Альбертович, белея от ужаса. – Ты зачем?.. Какого…
Он должен был умереть. Один удар лопатой. А потом – еще один, для супруги. И все…
Вместо этого Севка с силой воткнул лезвие лопаты в паркет возле самой щеки хозяина дома.
– Деньги… – чуть задыхаясь, как после марш-броска, сказал Севка. – Мне нужны деньги.
– Деньги? – переспросил Михаил Альбертович. – Так нету… Ты же знаешь, что кризис… и мы только что вернулись… Я понимаю, что уже давно пора тебе заплатить… Сколько там я тебе должен? С сентября? По пятьсот?.. Это… Сентябрь, октябрь, декабрь, январь… А январь еще не закончился, за январь я тебе в феврале…
Михаил Альбертович встал на четвереньки, по-собачьи, снизу вверх, посмотрел Севке в лицо.
– Я тебе полторы штуки зеленых должен… Полторы… Я через пару дней… Или даже завтра… Завтра, точно! Завтра зайди в офис, и я… Я ведь понимаю, извини, что так вышло… но…
– Козел… – простонала Инесса Феликсовна.
– Ты что, Инна? – Михаил Альбертович испуганно посмотрел на жену. – Разве так можно? Ты, Всеволод, не обижайся, это она по глупости так сказала… Конечно, она не может так думать о тебе…
– Ты – козел! – выкрикнула Инесса Феликсовна. – Какие полторы штуки? Он же сказал – десять! И какие завтра, ты что, не видишь? Не понимаешь?
Женщина вскочила на ноги и изо всей силы пнула мужа в бок. Хорошо ударила, четко. У Севки лучше не получилось бы. Свободно могла сломать благоверному ребро. Или даже два.
Муж хрюкнул и упал на бок.
– Мне нужны деньги, – сказал Севка. – Быстро. Десять тысяч…
– Конечно, – кивнула Инесса Феликсовна.
Пеньюар сполз с плеча, открывая грудь, но ни она сама, ни Севка на это внимания не обратили.
– Я сейчас, – сказала Инесса Феликсовна. – Я – сейчас…
Боком, не спуская взгляда с Севки, она подошла к картине на стене. Протянула руку.
– Что там с сигнализацией? – спросил Севка спокойно. – Все в этой комнате понимают, что прежде чем сюда войдут менты, я успею…
– Какие менты? – искренне удивилась Инесса Феликсовна. – Никаких ментов, что я – дура?.. Тоже придумал…
Женщина провела рукой по краю рамы, что-то легонько щелкнуло, рама отошла в сторону. За ней оказалась дверца сейфа.
– Не нужно… – сказал Михаил Альбертович, попытался встать, получил от Севки пинка и снова упал. – Там же… Не нужно…
Заскулил ротвейлер. Бедняга стал, наконец, на лапы и, неуверенно ступая, вышел в другую комнату. Михаил Альбертович посмотрел на него, на супругу, перевел взгляд на Севку и сообразил, что оказался самым глупым в компании. Остальные уже поняли, что вопрос не в деньгах. Вопрос в том, оставит ли этот мальчишка, наивный и работящий студент, неспособный даже свое потребовать – оставит ли он им жизнь или…
Михаил Альбертович гулко сглотнул.
Дверца сейфа открылась бесшумно.
– Вот, – сказала Инесса Феликсовна и отошла в сторону, прижалась спиной к стене. – Бери, сколько нужно…
– Там же… – простонал Михаил Альбертович.
– Заткнись! – оборвала его жена. – Сюда иди…
Инесса Феликсовна хлопнула ладонью по стене возле себя, словно отдавая команду псу, и муж послушно стал на указанное место.
– Забирай все… – сказала Инесса Феликсовна. – Деньги, драгоценности… Мы… Мы никому не скажем, честное слово… Никому… Если этот урод дернется… – Инесса Феликсовна бросила быстрый взгляд на мужа. – Если он только дернется, сегодня или завтра, я его… я его сама, своими руками искалечу… Ты понял?
– Инночка, ты что? – плаксивым тоном простонал Михаил Альбертович. – Я же… Я понимаю… в самом деле понимаю. Я должен… виноват, можно сказать… Ну, глупость вышла… у меня, конечно, вышла… всякий бы на месте Всеволода… э-э… Александровича мог не сдержаться… Правда… Я не в обиде… Сколько там я должен? Полторы?..
Удар обратной стороной ладони наотмашь по лицу, брызги крови полетели в сторону, на обои, две тонких алых струйки потекли от носа Михаила Альбертовича к подбородку.
Инесса Феликсовна брезгливо тряхнула рукой.
– …да-да-да, – затряс головой Михаил Альбертович. – Извини… те… Конечно. Сколько сочтете нужным… хоть все… Только там не только мои, правда, лапушка? Там еще чужие, в отдельном пакете… Их не трогайте, я же потом не расплачусь… Но… но если вы решите, что… берите, конечно… берите…
Севка подошел к сейфу.
Денег было много. Даже на глаз было понятно, что в стопке, лежащей на верхней полке, было куда больше, чем десять тысяч.
Сотенные. Ему нужно сто купюр по сто долларов. Пересчитать?
Севка почувствовал, как тошнота подступила к горлу. Он был противен сам себе.
Он ведь хотел взять десять тысяч. Всего десять тысяч. И все.
