Рой Фланнеган - Лесной кавалер
Советник вручил Лансу письма и отбыл в паланкине, несомом четырьмя неграми.
Некоторое время спустя в таверну вбежал слуга с запиской для Ланса. Губернатор требовал его к себе.
Сэр Вильям был бледен и раздражен. Он снова забросал Ланса вопросами, на которые тот отвечал с жаром и убежденностью.
— А как могло случиться, мастер Клейборн, что люди Оллертона не заметили флаг парламентеров?
— У них не было никакого флага, сэр. Онеота сделал знак у мира, но солдаты из Стеффорда могли и не понять его.
Губернатор скривил губы:
— Вы полагаете, молодой человек? Чтобы люди с Крайнего запада не поняли жеста индейского вождя? Вы, никак, тоже бунтовщик, раз пытаетесь оправдать этих мерзавцев?
Ланс вспыхнул, его пальцы инстинктивно впились в рукоять шпаги, но губернатор с иронической улыбкой повторил жест Онеоты, подняв в знак мира руку.
— Я не защищаю убийц, — горячо возразил юноша. — В колонии еще не совершалось более страшного злодеяния. Но, сэр, индейцы были неосторожны и высокомерны. В одном из них опознали дикаря, вырезавшего целую семью. Они просто не дали нашим офицерам времени снабдить их должной охраной.
Длинные пальцы Беркли так сжали подлокотники кресла, что побелели костяшки.
— Клейборн, да вы, похоже, считаете это убийство случайным? Неужели вы И впрямь способны поверить в подобные сказки?
Ланс стиснул зубы и промолчал.
Беркли удивленно поднял брови:
— Видимо, способны… На первый взгляд вы кажетесь умнее, молодой человек! Но мне известна ваша преданность королю и колонии, поэтому я и не сержусь… Это убийство совершено предателями, Клейборн! Предателями, ввергшими Виргинию в страшно разорительную войну. Все спланировали бунтовщики, не желающие мира. Оллертон был просто обязан предотвратить это, но его люди отбились от рук. Я повешу убийц! Только из-за них продолжается война!
Губернатор встал и подошел к камину. Несколько секунд он молча смотрел в огонь, а затем, не оборачиваясь, произнес:
— Передайте Вашингтону, что я собираю новую армию, командовать которой будет Чичерли. Скажите ему, что мы начинаем зимнюю оборонительную кампанию. Пусть держит на замке все дороги из Мэриленда и поддерживает связь с прибрежными фортами. Пусть Вашингтон оповестит все плантации: глядеть в оба, индейцы могут двинуться вперед, как только на Потомак-ривер встанет первый лед.
— Передать ли им также, что весной состоятся новые выборы, сэр?
Беркли вздрогнул, словно в него выстрелили:
— Что? С чего вы взяли?
— Советник Бэкон сказал мне, что это вопрос решенный.
Беркли сильно побледнел.
— Чушь! — прорычал он. — Вздор! Вы говорите глупости, молодой человек! Мне ничего не известно о подобном решении. Вам понятно?
— Да, сэр.
— Возвращайтесь в Потомак, Клейборн. Здесь приказ о назначении Вашингтона единоличным командиром всех сил до тех пор, пока к нему не присоединится Чичерли. Оллертон останется дома. Вот, возьмите. — И он протянул Лансу пакет с депешами, обернутый в промасленную ткань.
Ланс встал и, поклонившись, вышел.
В кедровой роще у Галл-Коув уже дважды кричала сова, и Ланс нетерпеливо ждал прихода Истер, с тревогой вглядываясь издалека в ярко освещенные окна дома. Девушки все не было.
Возможно, ему было бы лучше не видеться с ней в этот раз. Предстояло выполнить непростое поручение губернатора, а мысли об Истер отвлекали. Воину не пристало постоянно думать о женщинах, говорил себе Ланс, но ничего не мог с собой поделать.
Война и губернатор могли в конце концов и подождать…
Послышался шорох быстрых легких шагов, и через мгновение она была уже в его объятиях.
— Усак, я боялась, что вы больше уже не придете! Я так долго ждала вас, так долго…
Сердце юноши бешено колотилось, и он не мог произнести ни слова.
— Где вы были? — продолжала девушка, не дав поцеловать себя. — Я не знала, что и думать: то ли вас украла у меня какая-нибудь индианка, то ли смерть… Никто не слышал о вас, Усак, никто вас не знает. Я спрашивала людей, шедших на запад и возвращавшихся оттуда. Любовь к вам сделала меня посмешищем в глазах друзей, они полагают, что я сошла с ума и влюбилась в призрака. Но я-то знаю лучше…
Она обвила руками его торс.
— Что это у вас на поясе? — спросила девушка.
— Томагавк.
— Понятно… Я так счастлива видеть вас, Усак! И теперь мне стыдно за свои глупые мысли. Мои молитвы были услышаны, и индейцы не убили вас.
— Никогда не бойтесь за меня, — улыбнулся Усак. — Индейцы и не могли меня убить: я слишком быстро бегаю и метко стреляю.
Она протянула ему маленький кожаный мешочек на шнурке:
— Это ваши целебные травы, Усак. Возьмите их, пожалуйста. Если вас ранят…
Юноша заколебался, тогда Истер сама надела мешочек ему на шею.
— Теперь его целебные свойства удвоились, — тихо сказал Усак, — ведь вы дотрагивались до него. Мне снова предстоит длинный трудный путь, и он действительно может понадобиться.
— Длинный трудный путь? — эхом откликнулась Истер. — Не оставляйте меня, Усак, молю вас! Отец твердит, что в воздухе пахнет бунтом, который окажется куда серьезнее войны с индейцами. Он почему-то уверен, что весной нас ждет большая беда. Останьтесь и помогите нам!
Ланс вспомнил свой разговор с губернатором Беркли и понял, что весна была названа не случайно.
— Я никогда не боялась вас, Усак. Других — да, а…
— Кого именно?
— Артура Оллена, например, или Ланселота Клейборна. Мой брат полагает, что Ланс Клейборн просто хочет пополнить мною свою коллекцию обманутых девиц. Я познакомилась с ним на последнем приеме у губернатора. Вы знаете его, Усак?
Ланс даже отстранился, чтобы грохот собственного сердца не выдал его.
— Энн Брентли от него просто без ума, — продолжала Истер. — Она утверждает, что он выглядит старше своих лет и ужасно романтичен. Вы встречались с ним, Усак?
Он кивнул.
— Эдвард считает, что я не должна отдавать его Энн Брентли. Он почему-то уверен, что мне стоит лишь захотеть, и он — мой.
Усак молча слушал.
— Говорят, Ланс Клейборн воспитан, умен и богат. Некоторые считают его беспечным шалопаем, другие же полагают, что его резкий и вспыльчивый характер, ну прямо как у горного шотландца, развился из-за семейной вражды с каким-то морским пиратом. Но я совершенно не знаю его, Усак…
Она подошла к нему вплотную, как бы говоря: «Дурачок, я же дразню тебя, неужели ты не понимаешь?»
Он молчал, мучительно переживая вновь свой позор в загородном доме губернатора… Ведь она даже не смотрела в его сторону!
— Каждой девушке рано или поздно предстоит выйти замуж, Усак, — продолжала Истер. — И воистину счастлива та, которой позволили связать себя узами брака с любимым мужчиной. Не тревожьтесь, я никогда не смогла бы полюбить расфуфыренного трактирного задиру, считающего одиноких женщин легкой добычей и швыряющего в грязь представителей закона. Неужели непонятно?
