Юрий Шестера - Бизерта
— Есть быть одним из первых по успеваемости, ваше превосходительство! — озорно блеснул глазами кадет, вскочив со своего места.
— И прошу, Паша, без балагурства! Это, поверь, очень серьезно. Ведь теперь твое будущее зависит уже только от тебя.
Тот смущенно опустил глаза, а затем уже серьезно посмотрел на адмирала:
— Я все понял, дядя Андрей!
— Ну и, слава Богу! И не тянись передо мной, как перед директором Морского корпуса! А теперь садись! — распорядился контр-адмирал.
Ольга Павловна облегченно вздохнула, а у Ксении загорелись глаза:
— Выходит, что Павлик будет учиться в Париже?
— Вполне возможно, Ксюша, — согласился Андрей Петрович. — Кроме того, вполне возможно, что и ты будешь учиться там же.
Ксения вопросительно посмотрела уже на отца — ведь высшим авторитетом для нее был только он.
— Дядя Андрей прав, — подтвердил тот.
И брат с сестрой радостно обнялись.
— Ну что же, дорогие мои, официальная часть, если так можно выразиться, окончена, и мы со Степаном Петровичем укроемся, пожалуй, на некоторое время на террасе. Ты не против этого, Ольга Павловна?
— Да уж посекретничайте, мужчины. Что с вами поделаешь? — понимающе улыбнулась та.
Как только они вышли на террасу, Степан Петрович сразу же жарко воскликнул:
— А ведь штурм-то Кронштадта отбит!
Брат утвердительно кивнул и уточнил:
— И заметь, Степа, всего через несколько дней после открытия срочно созванного съезда большевиков.
— Ты это к чему, Андрюша? — насторожился тот.
— Да к продолжению нашего предыдущего разговора, в котором я упоминал об изворотливости большевиков, — и, видя непонимание в глазах брата, пояснил: — Ты, наверное, обратил внимание на то, что в сообщении о провале первого штурма Кронштадта как бы вскользь упоминалось о репрессиях, которым якобы подверглись некоторые участники штурма? — Тот утвердительно кивнул. — Следовательно, пусть и частично, подтвердились мои предположения о возможности разагитации красных войск восставшими матросами. И теперь большевики, усилив группировку войск для повторного штурма Кронштадта и учтя допущенные ошибки, бросят в ее первых рядах делегатов съезда, которые в своем подавляющем большинстве являлись участниками Гражданской войны и, вследствие этого, обладают определенными военными знаниями и боевым опытом. И вот эти фанатики увлекут своим порывом штурмующие красные войска.
— Ты уверен в этом, Андрюша? — дрогнувшим голосом спросил Степан Петрович.
— Ни в чем, Степа, уверенным быть нельзя. Однако, учитывая логику событий, у большевиков, как мне представляется, просто нет другого выхода. К тому же командовать штурмом будет Тухачевский*, хорошо подготовленный в военном отношении бывший офицер.
— Не тот ли, который командовал красными войсками в войне с Польшей?
— Тот самый, Степа, тот самый… Хотя Пилсудский* и обломал ему рога под Варшавой, — усмехнулся Андрей Петрович. — А вообще-то, Степа, я не понимаю, как это офицеры могут перейти на службу к большевикам? — вдруг взъярился он. — Я еще могу понять армейских офицеров, выходцев из разночинцев, которые среди них составляют большинство. Но дворяне, к коим принадлежит и Тухачевский, окончивший, кстати, привилегированное Александровское военное училище, так как в него принимали в основном дворянскую молодежь?!
Степан Петрович понимающе посмотрел на брата:
— Гражданская война, Андрюша, и этим все сказано, — коротко ответил он. — А дворянство? Оно ведь тоже разное, — и вдруг рассмеялся. — Ведь и Ленин, один из главных вождей большевиков, тоже, кстати, из дворян. И чихвостит направо и налево таких же выходцев из его же сословия со всей пролетарской ненавистью. Вот так… Что же касается офицеров, то как раз привлечение их в армию по мобилизации в качестве так называемых военспецов и позволило большевикам, к сожалению, достигнуть перелома в борьбе с Белым движением.
— Спасибо тебе, Степа, за прекрасный анализ этого социального явления. Ты, безусловно, прав.
Тот усмехнулся:
— Не часто мне, Андрюша, приходится слышать слова одобрения из уст старшего брата. Тем не менее я хотел бы поделиться с тобой выводом, который сделал один из командиров миноносцев. А заодно услышать и твое мнение по этому поводу.
— Я весь внимание, Степа!
— Старший лейтенант Манштейн считает, что в случае подавления Кронштадтского восстания большевики неизбежно будут вынуждены изменить свою экономическую политику. — Андрей Петрович согласно кивнул головой. — В этом случае они значительно укрепят свои позиции и будут править Россией еще долгие годы. А наша голубая мечта о скором крахе большевизма отодвигается тем самым на неопределенное время.
И Степан Петрович выжидающе посмотрел на старшего брата, который обдумывал его слова.
— Скажу одно — твой командир — проницательный и дальновидный человек! А посему и жду тебя со своей семьей в Париже. Разумеется, через некоторое время, — уточнил тот.
— А сам-то когда собираешься возвращаться туда?
Андрей Петрович задумался.
— В принципе, все вопросы я уже решил, так что задерживаться в Бизерте больше нет смысла. А посему уеду в ближайшие дни, когда подвернется оказия до Марселя.
— Ты, Андрюша, случайно, не забыл о нашей договоренности по поводу аренды мной флигеля? — несколько смущенно спросил брат.
— Как можно! Я же ведь только сегодня прекрасно понял, каким это будет дорогим подарком для твоей Оли! Да и для тебя, несчастного, — ухмыльнулся тот. — Так что все будет сделано в лучшем виде, братишка. Считай, что ты уже арендатор флигеля, которым так восхищалась твоя ненаглядная подруга, — заверил он брата. — К тому же, как и обещал, по сниженной цене: два с половиной франка за сутки.
— Большое тебе спасибо, Андрюша, за заботу обо мне и, соответственно, об Ольге!
Тот усмехнулся:
— Я же ведь, Степа, не забыл того, как ты еще во Владивостоке просил меня перед встречей Маши и сестер милосердия, прибывших туда из Порт-Артура после освобождения из японского плена: «Не будь эгоистом, Андрюша! Сам устроился — прояви заботу и о младшем брате!»
— Не усмехайся, прошу тебя, так откровенно плотоядно, — рассмеялся Степан Петрович. — А вот за Олю тебе, братишка, нижайшее спасибо! Ей-ей, не вру, — улыбнулся он.
А затем уже серьезно произнес:
— Поблагодари нашего отца за заботу обо мне и моей семье. И дай Бог ему здоровья на долгие годы!
— От всей души присоединяюсь, Степа, к твоим пожеланиям! — воскликнул старший брат, обнимая младшего.
Глава VI
