Жажда мести - Мирнев Владимир
Они расстались у метро. Волгин отправился на станцию «Филевский парк». По дороге он вспоминал чудесную девушку Светлану, как она металась между гордостью и желанием и как все же желание победило. «Желание – главный двигатель страсти на земле, а может быть, и в жизни», – подумалось ему.
По дороге домой он представлял, как сейчас примет душ, перед сном прочитает еще раз «Вступление» к своей книге «Стерегущий глаз жизни» и выключит свет. Прохладный, чистый воздух нежно проникал в легкие, и дышалось легко, свободно. Он остановился под деревом, послушать тишину. Было так приятно в этот поздний час.
Волгин, сворачивая на тропинку, заметил, что в его сторону смотрит юный тощий милиционер. Пристальный его взгляд насторожил Волгина, он заприметил две фигуры милиционеров, которые отчетливо выделялись в просвете тропинки, в начале которой горел фонарь. Он догадался: идут за ним. На всякий случай он ускорил шаг, резко свернул в сторону и спрятался за толстой елью. Некоторое время затаившись, сидел. Милиционеры, переговариваясь между собой, казалось, никуда не торопились. Когда они поравнялись с елью, за которой спрятался Волгин, он услышал, как один говорил другому:
– Так, говорят, опасный, сволочь, диссидент какой-то, втирается в доверие к большим людям. К нам перешел недавно на работу сержант Коздоба, так он говорит, что чистая шваль заграничная.
– Да ну? – спросил другой голос.
– А кто его знает, есть такие всякие стиляги, которым только дай момент, так они зараз нашу с тобой власть переделают, чтоб все по-ихнему, чтобы все на цырлах ходили, чтобы все под американскую гребенку.
– Да ну? – спросил все тот же тонкий голосок. – А куда же он исчез? Смотри, только что маячил впереди, а уже и нету? Смотри, вот же паразит такой. – Милиционеры остановились и присели, всматриваясь вокруг себя, затем быстро-быстро заторопились по тропинке. Когда их шаги затихли, Волгин задумался. Выходит, тот щуплый стерег его. Судя по всему, за ним следили. Недаром же эти слова о диссиденте, о стиляге, о том, что он довольно опасный человек. Они уже знают, в какой квартире он живет, за ним ведется слежка. Тропинка упиралась в улицу, которую надо было переходить. Редко горели фонари. Он, не выходя из тени, осмотрелся и никого не увидел. Осмелев, вышел из тени и сразу же увидел милиционеров, которые стояли с той стороны дерева и о чем-то тихо переговаривались. Они заметили его сразу и немного опешили. Он тоже никак не ожидал столкнуться с ними вот так нос к носу.
– Стой! Документы! – заорал щуплый и бегом кинулся к Волгину. Волгин попятился и бросился обратно. За щуплым побежал и второй милиционер. Его Волгин не успел рассмотреть, но тот значительно выделялся ростом, шириной плеч и судя по всему, силой. Он быстро обогнал щуплого и припустился крупной рысью. Волгин поднажал, поднажал и тот крепыш. Ощущение опасности подталкивало. Казалось, убежать от милиционеров в парке очень даже просто, стоит только скрыться в темноте, спрятаться за дерево и – все. Но не тут-то было. То, на что рассчитывал Волгин, оказалось совсем не таким уж простым. Бежавший за ним крепыш, несмотря на то, что щуплый отстал далеко позади, нагонял его. Волгин, чувствуя опасность, приналегал, хотя понимал с досадой на самого себя, что напрасно убегает, что за ним гонятся стражи порядка, милиционеры, приказ которых он обязан уважать. Возможно, он бы и убежал, если бы не корни деревьев. О них он споткнулся и упал, ушиб руку и колено, собрался было вскочить, несмотря на боль, сказать, обернувшись к милиционеру, что-нибудь шутливое, но не смог: сильный удар носком острого ботинка остановил его. От удара он полетел в кусты, росшие вдоль тропинки, и, боясь, что сейчас раздерет себе лицо, как-то извернулся и упал на землю спиной.
– Ах, подонок! – кричал милиционер, стараясь схватить его за горло. Волгин увернулся, но милиционер выхватил пистолет и поднял оружие, стараясь нанести удар по голове рукояткой. Волгин испугался, промелькнуло в голове: «Ах, как влип глупо! Как влип!» Когда милиционер поднял пистолет, он крутанулся на спине и ногой с силой ударил по руке милиционера. Удар оказался настолько сильным, что пистолет вылетел из рук стража порядка и, судя по шороху, изданному при падении, упал в кусты. Милиционер матом выругался так виртуозно, что, несмотря на свое опасное положение, Волгин отметил это. Он юркнул за дерево и притаился. К этому моменту уже подбежал щуплый, размахивая пистолетом, и крепыш пожаловался на то, что Волгин выбил у него пистолет из рук.
– Эй, ты, слышь, бандюга! Ты знаешь, что ты сделал? – заорал щуплый, передергивая затвором пистолета. – Ты отвечать будешь! Мы при исполнении.
Если сейчас вскочить и броситься бежать, щуплый, чего доброго, может и пристрелить. Волгин осторожно выглянул из-за дерева, убеждаясь, что сейчас убегать нельзя. Щуплый грязно ругаясь, светил фонарем и на изготовку держал пистолет. Стоит только зашевелиться, он тут же выстрелит. Пристрелят, как зайца, и глазом не моргнут. Вот сейчас крепыш доползет до этого дерева, до ели, под которой он спрятался, и обнаружит его. И что с ним сделают? Господи, только что размышлял о высоком, о красоте, о вечности и – на тебе! Вот сейчас его пристрелят, а где же останется тот самый вечный мир, о котором он столько размышлял.
Вот луч света уперся в ель, и Волгин понял, щуплый теперь догадывается, где спрятался Волгин. Еще минута – и его обнаружат. И Волгин достал из кармана кошелек, зажал его в руке и уверенным голосом прокричал:
– Слушайте, вы! Пистолет у меня! Если через минуту не скроетесь к чертовой матери, пристрелю обоих болванов, как куропаток! Брысь! Считаю до пяти! Начинаю счет! Раз! Два! Три! Четыре!
Крепыш, испуганно взмахнув руками, попятился. Щуплый загасил фонарь и бросился бежать. Вскоре стало тихо, лишь слышался удаляющийся топот стражей порядка.
Он выбрался на тропинку, присел и посмотрел в один конец, в другой. Как будто никого не видно. Он понимал сложность ситуации. Его, естественно, будут искать, и если не сейчас, то наверняка днем, когда все прояснится и, если даже найдут пистолет, то ему не миновать допросов, объяснений, возможно, как и в прошлый раз, угроз.
Волгин крадучись, пробрался на опушку Филевского парка, где начиналась улица, через дорогу стояли дома, и вон – тот самый дом, в котором находилась «охотничья квартира». Но если милиционеры поджидали у метро, то, вероятнее всего, что номер квартиры они знают. Волгин на цыпочках прокрался на самый край тропинки, где рос огромный раскидистый дуб; хоронясь за ним, он выглянул из-за дуба. Улица тихо смотрелась ночью. Ни фонарей, ни спешащих домой людей. Часы показывали ровно час и тридцать минут ночи.
Он некоторое время осматривался, насколько это было возможно при таком скудном освещении, затем прокрался вдоль улицы, держась в тени, торопливо перешел ее и очутился у подъезда. Нет, никто его не поджидал, и он взбежал на шестой этаж, открыл ключом дверь. Вот и все. Теперь его никто не найдет.
Квартира стала для него уже родным домом, куда он приходил с надеждой побыть в одиночестве. Одиночество, как он считал, – это состояние души, при котором чувства человека «перегоняются» в мысли, как перегоняется при определенных обстоятельствах молоко в сливки.
Из коридора одна дверь вела в гостиную, вторая – в маленькую спальню, где стояли рядом две застланных суконными армейскими одеялами кровати. При каждой из кроватей находились довольно грубой работы прикроватные тумбы желтого цвета, у стены стоял, нависая над всей комнатой, огромный платяной шкаф. Еще в коридоре Волгин сбросил ботинки и облегченно вздохнул: он в своей крепости, из которой его никто не выгонит, ибо квартира находится под личным патронажем самого маршала. Приятно пахло старым деревом и порохом. На антресолях маршал хранил большой запас охотничьей амуниции, – ружья, порох, картечь и дробь, все, что могло пригодиться на охоте.
Вдруг он услышал: к дому подъехал автомобиль, хлопнула дверца и раздались тихие, нарочито приглушенные голоса людей. Он выключил свет и подошел к окну. Так и есть. Напротив подъезда припарковался милицейский автомобиль и возле него, поглядывая на темные окна дома, стояли трое… Они о чем-то посовещались. Попался! Он думал, что дома будет в безопасности, а оказался в ловушке. Неизбежным казался арест, допросы. Теперь у них большой козырь: пистолет! Допрос с пристрастием. Волгин лихорадочно думал, что предпринять. Он разделся: если они ворвутся в квартиру, то лучше оказаться сонным и совершенно невинно развести руками и сказать: «Что вы, ребята? Какой пистолет?».
