Юлия Андреева - Последний рыцарь Тулузы
Как горожане Безье расправились со своим сеньором
Я вовремя сдержался, чтобы не порассказать этим привыкшим не вылезать из-за своих крепостных стен господам о том, как иные рыцари обходятся с крестьянами, но вовремя сдержался.
– Однажды во время злополучного похода против Тулузы, один из горожан Безье подрался с рыцарем. Честное слово – я не помню, как звали ни того, ни другого, и если бы знал, какие события повлечет за собой это рядовое мордобитие, с охотой удавил бы обоих. Ведь именно эта ссора и положила начало моего несчастья и позора.
Рассерженные таким неуважением к дворянскому званию, гербу и рыцарским шпорам бароны потребовали от моего отца, чтобы тот выдал им горожанина, дабы они могли наказать его так, как тот заслуживал.
Мой отец отдал им проклятого драчуна, даже особо не задумываясь о том, что это может повлечь за собой.
Понятия не имею, что именно сделали с этим бедолагой. Одно можно сказать определенно: он остался жив. Помню, отец говорил, что горожанина подвергли какому-то позорному наказанию, но, по младости лет, я не понял, что же произошло на самом деле.
Когда война закончилась, жители города Безье потребовали у своего виконта удовлетворения за оскорбление горожанина. На что мой отец, любящий решать все миром, ответил, что желал бы устроить третейский суд баронов и нотаблей.
С собой на суд он взял епископа Безье, своего старшего сына, моего брата, который горел желанием увидеть третейский суд, а также своих приближенных баронов – это была пышная свита. В назначенный день, а именно пятнадцатого октября 1167 года, торжественная процессия подошла к церкви Святой Марии Магдалины в городе Безье, где их уж ждали горожане.
Виконт и его люди спешились и, оставив коней, вошли в церковь. То же сделали и горожане.
Все молчали, когда в гробовой тишине к моему отцу подошел тот самый горожанин, которому были нанесены оскорбления.
– Мессен виконт, я тот самый несчастный, которого вы, мой сеньор, выдали на поругание, вместо того чтобы защитить, как это и подобает рыцарю. С тех пор я коплю в себе обиду и не могу подавить нанесенного мне оскорбления. Весь славный город Безье ждет от вас, что вы дадите ему удовлетворение за мой позор.
– Что ж, я пришел сюда, чтобы ответить за свои действия перед третейским судом. И я готов предать себя решению суда баронов и нотаблей, – громко и четко ответил мой отец, уже догадываясь, что происходит нечто из ряда вон.
– В чью пользу, по-вашему, решит суд? – рассмеялся в лицо моему отцу горожанин. – Мой позор может смыть только ваша кровь! – С этими словами он выхватил из-под накидки длинный нож и воткнул его в сердце моего отца.
Это послужило сигналом для начала избиения прибывших с отцом баронов. Погиб и мой старший брат. Их кровь пала на алтарь, точно кровь жертвенных агнцев.
Я жил с мыслью о мести за смерть моего отца и брата. Целыми днями я тренировал руку, упражняясь с мечом, отдыхая от тяжелого меча во время уроков верховой езды, и затем снова упражняя руки, растягивая лук. Я привык всегда и везде приходить в полном вооружении, так что, когда мне приходится снимать с себя кожаную одежду с металлическими пластинами, чувствую себя как краб, которого извлекли из панциря.
Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я обратился к королю Арагонскому с просьбой помочь мне покончить с Безье. Сам я, насколько это возможно, тайно снарядил своих баронов, так же как и я, желающих справедливого возмездия. С Арагонским пришли каталонские идальго, очень смелые, доблестные воины и благородные рыцари. Хотел бы я иметь таких подданных!
Мы окружили проклятый город и снесли его ворота после двухнедельной осады. Тем не менее, это был мой город, и я не собирался отдавать его на разграбление каталонцам. Проезжая мимо сваленных грудами мертвецов, я почувствовал в себе вдруг проснувшуюся жалость к этому городу и этим прекрасным стенам.
Я услышал в себе голос, предупреждающий не уничтожать этих людей и этого места, и, заплакав чистыми слезами юности, простил их, обрушив свой гнев лишь на церковь, алтарь которой некогда обагрился кровью моих родственников.
Славным каталонцам я дал всего полчаса на разграбление города, понимая, что таким образом они много не унесут, и запретил им при этом убивать и насиловать.
Но вот вчера на пиру, устроенным нашим хозяином в честь свадьбы его старшего сына и помолвки несравненной дочери, мне бросили в лицо страшное оскорбление. Тот барон крикнул: «Вы продали кровь своего отца»! Сеньор Горгулья, я не могу перенести подобного оскорбления! Память об отце, годы ожидания мести с новой силой вспыхнули в моей памяти.
Я не могу уже снова наслаждаться жизнью, не могу жить, любить, иметь собственных детей, пока не рассчитаюсь в полной мере с Безье!
Много раз моя мать говорила мне, что глупо стирать с лица земли собственный город. Глупо убивать людей, которые пополняют мою же казну и содержат воинов. Но я не могу! Не могу больше терпеть это!!!
– Я понимаю вас, достойный брат! – Романе обнял Роже, который вдруг размяк и зарыдал, уткнувшись в плечо моего молодого господина.
– Я предложил Роже помощь, разумеется, тайную помощь, потому что мой отец не одобрил бы подобный план. Но я надеюсь, что ты, Анри, понимаешь, чего мы хотим от тебя. Какой помощи и совета ждем?
Я задумался. Рассказанная повелителем Каркассона история была мне известна, мало того, я был уверен в том, что его отец заслужил свою гибель. Дело в том, что с давних пор между графами Тулузы и их подданными, равно как между виконтами Каркассона и их подданными, существовал неписаный договор – никогда ни при каких обстоятельствах не выдавать друг друга. Все вопросы решались за прочными крепостными стенами и не выносились для всеобщего обозрения. Иными словами, факт, что сеньор выдал горожанина, которого должен был защищать, дало честный повод расправиться с ним как с клятвопреступником.
– На Безье следует напасть ночью, без объявления о своих намерениях, как это сделали они. – Я старался взвешивать каждое свое слово, так как не знал еще в достаточной степени характера Каркассонского сеньора, и опасался, что подобный неблагородный способ может возмутить его как рыцаря. Тем не менее Роже молчал, и я счел это хорошим знаком. – Насколько я помню, Безье – хорошо укрепленный город-крепость, и для того чтобы его осадить, потребуется снова созывать армию. Хлопотно, дорого, и главное – с какой это стати, ради такого, можно сказать, домашнего дела тащить сюда иноземные рати? – Все во мне протестовало против этого убийства, но одновременно с тем я был вынужден исполнять свой долг перед Романе, перед Тулузой, которой могло бы повредить нахождение на ее землях чужих отрядов.
