Сергей Зайцев - Секира и меч
Святополк замолчал, поглядел на Мстислава, желая, видимо, узнать, как относится молодой князь к его словам.
Мстислав был весь внимание:
– Продолжай…
Седенький писарь тоже слушал с интересом, поводил мышиной мордочкой туда-сюда.
Святополк, почувствовав одобрение князя, продолжал:
– Гривна серебра, спрятанная в хлеву, – это по меньшей мере странно… Мне думается, государь, разумнее буде предлагать смердам что-нибудь попроще: к примеру, двух лошадей, или трех коров, или пахотное поле…
Князь согласился:
– Вероятно, лошади – удачнее всего… А серебро из казны черниговской мы найдем как применить…
Святополк, довольный, заулыбался:
– Мне позвать конюшего? Узнаем, сколько лошадей в стойлах…
– Не надо, – бросил Мстислав. – Пиши, старик, – трех лошадей за голову Глеба. Не будем скупиться. Пообещаем еще обильное угощение на княжьем дворе. Пиши, старик!… В голодное время обильное угощение – хорошая приманка.
Козлобородый старец скрипел пером, тихонечко шмыгал носом.
Мстислав хотел еще сказать что-то, но дверь распахнулась, и вошел Рябой. Его наплечники поскрипывали, а стальные обручья при ходьбе задевали за бляхи, коими был расшит пояс, и при этом издавали неприятный щелкающий звук.
Князь поморщился.
Рябой склонил голову в поклоне:
– Господин! От главных ворот пришли стражники и говорят: два крестьянина привезли тебе в подарок тура.
Святополк у окна оживился – он был чревоугодник известный; но ничего не сказал, ибо даже с его беззастенчивостью не решился говорить вперед князя.
А молодой князь выразил удивление:
– Тура? Какого тура?..
– Убили на охоте, – пояснил Рябой. – Надумали сделать подарок.
Мстислав поразмыслил немного:
– После давешней охоты у нас мяса в избытке. Совсем нет места в леднике. Как бы черви не завелись!… Гони их в шею – этих умников! Один раз тура привезут, а потом весь год что-нибудь клянчить будут. Гони их прочь!…
Рябой кивнул и вышел.
Однако не успел Мстислав припомнить, на чем они остановились, как Рябой вернулся, и опять послышалось неприятное княжескому слуху бряцанье.
Мстислав раздраженно сверкнул глазами:
– Что еще!…
Рябой кивнул назад, на дверь:
– Стражники говорят, что это очень красивый, черный тур. Говорят, необыкновенный тур…
– Что же в нем такого необыкновенного?
– Говорят, очень большой тур. Они еще не видали такого…
– Ну и пусть! – начинал злиться князь. – Я же сказал, большая гора мяса нам ни к чему. Пусть на площади рассекут и, кто там голодный, раздадут…
Но Рябой не уходил, переминался с ноги на ногу. Святополк вставил:
– Почему бы не взглянуть на диковинного тура? Всякому охотнику любопытно посмотреть на очень большого добытого зверя…
Но Мстислав уже был не в настроении:
– Любопытно смотреть, как зверь умирает. На тушу смотреть скучно.
Рябой поднял на него глаза:
– И еще кое-что, господин…
– Гони прочь, я сказал!… Рябой был настойчив:
– Эти люди, охотники то есть… говорят, что зовут тура – Глеб.
– Как это? – опешил князь. – У тура есть имя? Рябой развел руками:
– Так сказали эти люди. А мое дело лишь передать… чтобы вы потом, господин, не гневились.
Мстислав на мгновение задумался, сказал:
– Да, действительно, мне хотелось бы узнать, почему тура зовут человеческим именем. Да еще Глебом! – князь бросил взгляд на Святополка. – Пожалуй, на этого тура стоит взглянуть. Где он?
Рябой отступил шаг назад и еще раз поклонился:
– Если прикажете, его привезут. Повелев, чтобы тура поскорей привезли, Мстислав направился на крыльцо. И Святополк поспешил за молодым князем, и многие домашние, и с ними многочисленная стража.
Ожидали на крыльце, переговаривались, с нетерпением поглядывали на ворота.
Вот ворота распахнулись, и вошли на широкий двор несколько стражников. За ними две лошади тянули повозку, на которой покоилось нечто громадное и черное.
Косматые цепные псы, учуяв дикого зверя, тут же вскочили и залаяли хрипло, зарычали, брызгая слюной. Удерживаемые железными цепями, они рвались к повозке, становились на задние лапы, вращали налитыми кровью глазами.
За повозкой следовали двое крестьян, оба были весьма примечательного вида: один – приземистый крепыш с узловатыми мускулистыми руками и с нечесанной копной волос соломенного цвета, другой – высокий, плечистый, костистый и с волчьей шкурой на плечах…
Позади охотников шла еще дюжина любопытных воинов, которые тоже не хотели упустить случая подивоваться на огромного редкого зверя. И еще шли какие-то люди, но князь не пустил их на двор – повелел запереть ворота.
Повозку остановили под самым крыльцом.
Мертвый зверь был в самом деле очень больших размеров. Ни Мстислав, ни Святополк, поучаствовавшие на своем веку во многих охотах, такого большого тура еще не видывали. Они, как завороженные, смотрели на него.
И всех остальных – и воинов, и челядинов – впечатлил добытый удачливыми охотниками зверь.
С некоторым даже испугом оглядывали княжьи дворовые люди могучие грозные рога, толстый загривок, покрытый жесткими черными волосами, мутные мертвые глаза, вывалившийся бледно-розовый язык… Кто-то из воинов слегка ткнул туру в грудь копьем:
– Каков бык, а! Отродясь такого не видел! Всем быкам бык!
Другие посмеялись:
– Такого на тропе встретишь и все – считай, что не жил!…
Покосились на князя.
В стороне, чуя звериный дух, остервенело хрипели и гремели цепями псы.
Рябой осторожно, словно опасаясь, что диковинный тур вдруг оживет, потрогал его спину рукой:
– Как каменный!
Один охотник, тот, что был с нечесанной гривой, сказал:
– А он и есть каменный! Черного цвета… Их, этих туров, так зовут.
Воины удивленно качали головами, щупали зверя, восклицали:
– Лоб-то, лоб!… Топором не проломишь…
– А копыта, смотри! Что твоя голова…
– Надо ж было взять такого!…
Святополк, склонившись сзади к уху Мстислава, с улыбочкой нашептывал:
– Язык можно сейчас отварить. Полакомимся!… А на завтра велим приготовить студень… И еще бы, государь, было бы недурно отведать печени. Печень очень я люблю жареную с греческим луком…
Мстислав ответил Святополку схожей улыбкой:
– Тебя погубит, киевлянин, неумеренность в еде. Но тот на ответ был скор:- О, всякую неумеренность я люблю! И неумеренность в еде, и неумеренность в вине, а особо – неумеренность в постели. Пока молодость не отцвела, ею надо пользоваться, не соблюдая никакой умеренности. А вот когда я буду стар, тогда и подумаю, сколько мне есть, сколько мне пить и сколько девушек тащить под одеяло…
