Александр Степанов - Порт-Артур. Том 1
– Вам надо быть с ним настороже.
– Вен вас не знает и судит о вас по другим офицерам, – пояснила Варя, – папа и мама полностью доверяют ему. Когда Вен узнает вас поближе, то перестанет глядеть так хмуро.
Распрощавшись у крыльца с Варей, Звонарев направился в Управление крепостной артиллерии.
Там уже никого, кроме нескольких писарей, не было. Заметив его, старый знакомый, писарь Севастьянов, подошел и справился, не надо ли ему чего-нибудь.
– Я искал Гобято, да не знаю, куда он скрылся, – пояснял прапорщик.
– Их не скоро поймаешь, они всегда где-нибудь хлопочут, очень уж непоседливы.
Звонарев спросил, как пройти на квартиру к Гобято, куда отнесли его вещи. Писарь вызвался проводить.
– Сами они человек хороший, заботливый, – повествовал Севастьянов, – только мало в мастерских бывают. Там вместо них орудует их помощник, чиновник Козлов – мрачный такой, с черной бородой. Зато он-то уж лютует за двоих. Как капитана нет, так и начинается мордобой, да под ранцем по двадцать часов подряд солдаты у него стоят.
– Что же смотрит Гобято?
– Чудные они – просто не замечают ничего вокруг. Все своими мыслями заняты. Вот и ваша квартира, – показал писарь.
В квартире Гобято Звонарев нашел свои вещи уже разложенными в комнате. Денщик Гобято, бойкий владимирец, тотчас все ему показал в квартире и предложил пообедать, но прапорщик отказался.
– Скоро капитан домой придет? – спросил он.
– Не позднее десяти часов всегда дома бывают, в одиннадцать ложатся спать, в половине восьмого встают, а в восемь часов уже уходят на службу – очень они аккуратные.
Осматривая квартиру, Звонарев обратил внимание на библиотеку. Два больших шкафа были полны книг. Большей частью это были специальные работы по артиллерии и военному делу, много было книг по технике, а прочая литература была представлена Жюлем Верном и Конан Дойлом; журналов не было.
За время пребывания на Электрическом Утесе Звонарев не видел никаких газет, кроме двух-трех номеров «Инвалида»и артурского журнала; раз ему случайно попал номер порт-артурской газеты «Новый край», которую офицеры почти не читали и называли «портартурской сплетницей».
Приход Гобято отвлек Звонарева от библиотеки.
– Устроились? Прекрасно. Завтра с утра приступите к работе. Как вам Варя Белая понравилась? Славная девушка, не похожа на генеральскую дочь. Женились бы на ней, если еще не женаты. И отец с положением, да она и не бесприданница.
– Почему бы вам самому не попробовать?
– Женат, батенька, и двое детей. Моя жена после первой бомбардировки уехала: не захотела детьми рисковать.
Поговорив еще с полчаса о всяких пустяках, они разошлись по своим комнатам. Звонарев с наслаждением разделся и, не опасаясь ночной тревоги, как это было на Утесе, крепко заснул.
Выделенная для работы с Звонаревым бригада мастеровых-солдат была уже на месте, когда прапорщик утром пришел в мастерскую. Жмурин устанавливал солдатам урок на день – срубить каждому по двадцать заклепок. Звонарева он встретил холодно, разобиженный его назначением руководителем работ, и стал ему давать указания, как и что делать.
– Благодарю вас, я тут уж сам разберусь, – прервал его Звонарев, и классный обер-фейерверкер ушел.
Звонарев собрал солдат, посадил их около себя на лафеты и начал объяснять, в чем состоит работа и зачем она нужна, рассказал о том значении, которое имеет для успеха обороны быстрота переделки лафетов.
Солдаты с интересом слушали его.
– Понятно, что надо сделать и зачем? – спросил Звонарев.
– Так точно, обязательно обмозгуем это дело, чтобы скорее японцам набить, – отвечали солдаты.
Один из них, высокий, стройный шатен нерусского типа, пристально смотрел на Звонарева. Заметив это, прапорщик спросил его, в чем дело.
– Личность мне ваша, ваше благородие, знакома, – ответил он. – В тысяча девятисотом году вы еще студентом у нас на заводе Лильпопа в Варшаве были, тогда я вас обучал на радиально-сверлильном и долбежном станках работать.
– Юзек Братовский? – обрадовано воскликнул Звонарев. – Вот не ожидал вас тут встретить! Как вы попали сюда?
– Забрали в варшавскую крепостную артиллерию, а затем отправили сюда, недавно только с третьим батальоном прибыл.
Встреча эта очень обрадовала Звонарева.
– Это у нас первый раз, что нам объясняют, зачем нужна работа, а то как в тюрьме, урок – и баста, а зачем – не твоего ума дело. Не выполнишь – под ранцем настоишься, – пояснил Братовский.
Работа сразу закипела, и к обеду было выполнено уже больше половины дневного задания. Когда Жмурин перед обедом пришел, все же посмотреть, что делается у Звонарева, и захотел прибавить задания еще по десять заклепок на человека, Звонарев снова попросил его не вмешиваться.
Жмурин нехотя повиновался.
– Будет теперь нам на орехи от него – всю свою злость на нас выместит, – заметил Братовский.
– Вы сообщайте мне обо всех его проделках. Я с Гобято переговорю, и мы призовем его к порядку.
– На вас еще и Козел обрушится: он у нас первое лицо в мастерской.
Действительно, не прошло и получаса, как к месту работы, в сопровождении Жмурина, подошел Козлов – высокий, мрачный чиновник, лет под сорок.
– Почему вы вмешиваетесь в распоряжения Жмурина? – вызывающе спросил техник.
– А он почему вмешивается в мою работу? Кто ему дал право делать мне какие-либо указания?
– Я помощник заведующего мастерской, потрудитесь ответить на мой вопрос.
– Вы мне не начальник, и я прошу вас немедленно уйти отсюда. Вы мешаете.
Перебранка продолжалась еще несколько минут.
Наконец Козлов с Жмуриным ушли, мастеровые оживленно загудели:
– Так ему и надо, больно он уж зазнался.
– Папы дерутся, а у холопов чубы трещат, – отозвался один из рабочих.
В канцелярии мастерских, куда Звонарен зашел перед уходом, он застал Гобято, которому Козлов и Жмурин жаловались на него, обвиняя в развале дисциплины, грубости и зазнайстве.
Гобято молча слушал их и тихонько покачивал головой.
– Что вы скажете в свое оправдание, подсудимый? – шутливо спросил капитан прапорщика.
Звонарев в том же шутливом тоне рассказал происшедшее.
– Вот что я имею изложить в свое оправдание, господин мировой судья, – закончил он.
Гобято, улыбаясь, сказал писарю:
– Пиши приказ по мастерским: «Работа по переоборудованию лафетов проводится под руководством прапорщика Звонарева. Технику Козлову и обер-фейерверкеру Жмурину воспрещается всякое вмешательство в эту работу. С завтрашнего дня техник Козлов смещается в заведующие деревообделочной мастерской». Все. Понятно, господа?
