Стенли Уаймэн - Флори
Теперь мне был понятен ужас этого человека прошлой ночью и его горе и разочарование нынешним утром. Он действительно был достоин позорного столба: в случае неудачи его бы пытали и он умер бы на колесе в ужасных мучениях. И он, который рисковал столь многим, проиграл!.. Проиграл!
Я смотрел на него уже другими глазами, как на своего рода чудо. Видимо, мои мысли отразились на моем лице, потому что когда прошел пароксизм отчаяния, он поднялся и подозрительно посмотрел на меня, а потом спросил, куда я собираюсь идти.
— К монсеньеру, — схитрил я, потому что если бы я сказал «в Пале-Рояль», он, возможно, не выпустил бы меня.
— К епископу?
— Куда же еще?
— Чтобы снова побили палками? — усмехнулся он.
Я ничего не ответил и в свою очередь поинтересовался, куда он пойдет.
— Бог знает! — ответил он. — Бог знает!
Но когда я вышел из сарая, он последовал за мной. Мы молча пошли по дороге, похожие на пару ночных птиц, пока, наконец, снова не оказались в городе. К этому моменту солнце уже взошло и у городских ворот начали собираться торговцы, спешащие на рынок. Все они удивленно поглядывали на беспорядок в моей одежде, а я, припомнив, в какой компании иду, задрожал, удивляясь, что до сих пор никто не поднял тревоги: я считал, что с каждой башни нас должен был встретить звон колоколов. Поэтому я был более чем счастлив, когда в районе Тампля мой спутник остановился перед маленькой дверцей в глухой стене. На противоположной стороне я заметил такую же маленькую дверь.
— Ты останешься здесь? — спросил я.
Он зло выругался.
— Какое тебе дело? — рявкнул он, озираясь по сторонам. — Убирайся прочь, идиот!
Я был рад отделаться от этого странного человека, пожал плечами и бесцельно пошел прочь, не оглядываясь назад. Внезапно меня как громом поразило. Король! Что с ним будет? Кому мне рассказать о том, что я знаю? И тут, пока я колебался, я услышал, что позади меня кто-то бежит. Повернувшись, я увидел своего спутника. Его лицо все еще было бледным, но глаза пылали и все его поведение изменилось.
— Стой! — крикнул он и бесцеремонно схватил меня за рукав. — Человек, который встретился тебе… ты не разглядел его?
— Там было темно, — коротко сказал я. — Я уже говорил тебе, что не знаю его.
— Но он… — он запнулся. — Ты слышал, как он убегал… он хромал?
Я не мог сдержать удивленный возглас.
— Черт побери! Я совсем забыл об этом! Я думаю, что он хромал. Я помню, что он как будто кудахтал на бегу — клац, клац!
Его лицо покраснело, и он отшатнулся. Он выглядел так, как будто встретился со смертью! Но вскоре мой спутник глубоко вздохнул, пришел в себя, кивнул мне и пошел прочь. Однако я заметил — потому что задержался, наблюдая за ним, — что он не пошел к двери, у которой я его оставил. Но мне не удалось проследить за ним, потому что он оглянулся по сторонам, заметил меня и быстро нырнул в соседний переулок.
Но я знал или думал, что все знаю. Как только он скрылся, я бросился в сторону Пале-Рояля, подобно гончей, пущенной по следу, не замечая прохожих, которых толкал по пути, не обращая внимания ни на опасность погони, ни на свое плачевное состояние. Увлеченный догадками, я забыл даже о собственных неприятностях и не остановился, пока не добежал до дворца и не заметил негодующий и изумленный взгляд своего тестя.
Он только что вернулся с ночного дежурства и встретил меня на пороге. Я заметил его хмурое лицо, но то, что я узнал, было важнее его ворчания, и это поддерживало меня. Я поднял руки.
— Я знаю, где они! — запыхавшись, крикнул я. — Я могу сказать вам об этом!
Он смотрел на меня, на мгновение потеряв дар речи от удивления и гнева. Несомненно, он не испытывал ни малейшего почтения к зятю, которого разыскивали по всему Парижу. Наконец он пришел в себя.
— Свинья! — кричал он. — Шакал! Бродяга! Убирайся! Я уже все о тебе знаю! Убирайся или я вышвырну тебя!
— Но я знаю, где они! Я знаю, где они держат его! — протестовал я.
Вдруг выражение его лица изменилось. С подвижностью, удивительной при его грузной фигуре, он подскочил ко мне, протягивая ошейник.
— Что? Ты видел собаку?
— Собаку? — воскликнул я. — Нет, но я видел короля! Я держал его в руках! Я знаю, где он!
Внезапно он отодвинулся от меня и так странно посмотрел, что я замолчал.
— Повтори, что ты сказал, — медленно сказал он. — Ты держал…
— Короля! Короля! — нетерпеливо воскликнул я. — Вот в этих руках! Прошлой ночью! Я знаю, где они держат его, или, по крайней мере, где находятся похитители…
Его двойной подбородок отвис, полное лицо побледнело и он посмотрел на меня с некоторым сожалением.
— Но… — воскликнул я, невольно повышая голос, — разве вы не пойдете и не попытаетесь что-нибудь сделать?
Он махнул рукой и отступил на шаг, загораживая проход.
— Жак! — закричал он, обращаясь к одному из швейцарцев, не спуская с меня глаз. — Выкини его отсюда, ты слышишь, парень? Он не безопасен!
— Но я же сказал вам, — отчаянно воскликнул я, — что они похитили короля! Они похитили его величество, и я «я держал его в руках… и я знаю…
— Хорошо, хорошо, успокойся, — сказал он. — Успокойся, парень. Они похитили собаку королевы, это правда. Но к тебе это не имеет ни малейшего отношения. Должен приехать монсеньер епископ. Он ожидает аудиенции у королевы, и если он заметит тебя, ты сильно пожалеешь об этом! Расходитесь! — продолжал он, обращаясь к толпе, собравшейся посмотреть на это маленькое представление. — Расходитесь! Дорогу монсеньеру епископу!
В этот момент на улице Сент-Оноре появилась большая карета епископа, и толпа расступилась, освободив проход. Я пробрался через толпу и поспешил убраться с дороги: к счастью, в суматохе на меня никто не обратил внимания, и я благополучно нырнул в переулок рядом с церковью Святого Жака. Я нашел на мостовой краюху хлеба и жадно впился в нее. Я ел со слезами: во всем Париже не было в этот день более несчастного человека. Помимо всех прочих несчастий, я сильно беспокоился о своей маленькой жене и не отваживался спросить про нее у епископа. Боюсь, что мой тесть сильно разгневался на меня, да к тому же считал сумасшедшим. У меня не было больше ни дома, ни друзей, и — что больше всего меня расстраивало, — все мои великолепные мечты растаяли, как прошлогодний снег! Короля никто не крал!
Я содрогнулся и задрожал. Но в этот момент в створе улицы Святого Антония появился человек, бивший в барабан, привлекавший внимание к тому, что он читает. Его резкий голос прервал меня на середине моих жалоб. Я прислушался, сначала едва обращая внимание, а потом интересуясь все больше и больше.
— Внимание! Внимание! — кричал он. — Какие-то негодяи, не боящиеся ни бога, ни законов, им установленных, нагло, преступно и изменнически проникли в Пале-Рояль и украли спаниеля, принадлежавшего ее величеству королеве-регентше… тут он снова загремел в барабан и я пропустил несколько слов — … пять сотен крон заплатит монсеньер епископ, президент Совета!
