Михаэль Пайнкофер - Тень Тота
— За отца, — отозвалась Сара, и они выпили.
— Чудесное вино, — одобрил Лейдон, посмотрев на ярко-красное содержимое своего бокала. — Мягкое и вместе с тем терпкое. Неудивительно, что этот французский напиток так любим лондонским обществом.
— Правда?
— Еще бы. И то, что он хранится у тебя в погребе, доказывает мне, что ты не столь категорически отвергаешь удовольствия жизни, как твой отец. И это меня очень радует, Сара.
— Не обманывайся, дядя. Я в таком же плену у прошлого, как и отец, и вот это, — она кивнула на графин, в расширенной части которого таинственно мерцал кларет, — я бы в любой момент обменяла на счастье разгадать одну из загадок истории.
— Ты и впрямь говоришь, как твой отец, — улыбнулся Лейдон.
— А почему же нет? Он был моим учителем, и я продолжаю именно его работу, его труд.
— Понятно. Так ты имеешь поручение Академии наук, она снабдила тебя деньгами, всем необходимым?
— Конечно, нет. — Сара удивилась такому странному вопросу. — Ты прекрасно знаешь, что членами академии могут быть только мужчины. Эти самодовольные идиоты скорее откажутся от научных знаний, нежели примут в свои ряды женщину.
— Даже если она так талантлива, как ты?
Сара поморщилась.
— Благодарю за комплимент, дядя, но, боюсь, твои собратья упорней, чем ты можешь себе представить.
— В самом деле, это трудно себе вообразить. — Лейдон глотнул еще вина. — Мы живем в новые времена. Не важно, какого пола человек, если только он…
— Ты действительно так думаешь, дядя?
— Ну да.
— Тогда я как хозяйка имения Кинкейд велю убрать со стола и позволю тебе закурить. Ты это сделаешь?
— Конечно, нет.
— Почему же?
— Ну, потому, что здравомыслящему джентльмену никогда не придет в голову курить в присутствии ле… — Доктор осекся, заметив, что Сара перехитрила его, и виновато опустил глаза.
— Правда, дядя, — с горечью сказала Сара, — заключается в том, что в этом обществе женщин по-настоящему не уважают. Мой отец это знал и все-таки завещал мне имение Кинкейд, свои коллекции и библиотеку.
— Потому что знал, что ты все равно не отступишься. Просто не примиришься с ограничениями, налагаемыми обществом.
— Тогда он ошибался, — возразила Сара. — Я не революционерка, дядя Мортимер. Все, чего я хочу, это спокойно продолжать дело отца. Надутые пустышки из Оксфорда или Кембриджа мне для этого не нужны.
— Может быть. Но ты никогда не сможешь опубликовать результаты своих исследований. Никогда не сможешь пожать плоды своей работы.
— Ну и что? — Сара пожала плечами. — Вот мой отец пожал плоды своей работы. Стал признанным ученым, за выдающиеся достижения его пожаловали во дворянство. И что это ему в конечном счете дало? Умер вдали от родины, в чужой стране.
— Твой отец умер за свои убеждения, — поправил Лейдон, — за то, в чем видел смысл жизни. Я помню, как он переживал, что этот немец открыл Трою до него. Гардинер всегда хотел быть первым, хотел раскрыть тайны прошлого раньше других и ради этого готов был отдать жизнь. И у тебя, Сара, та же страсть.
— Отнюдь.
— Что ты мне рассказываешь? Еще девочкой ты побывала в дальних странах и заразилась духом приключений. Ты только об этом и думаешь, Сара, и хочешь убедить меня в том, что тебе доставляет удовольствие сидеть в четырех стенах и рыться в старых книгах?
— Ты забываешь, что я получила английское воспитание, дядя Мортимер. Когда-то отец решил положить конец моим приключениям и отправил меня обратно в Лондон, в пансион Кингсли для благородных девиц.
— Недолго же ты там пробыла, — съязвил Лейдон.
— Достаточно долго, чтобы понять, какое место я занимаю в этом обществе, — огрызнулась Сара. — И за то, что я один раз забыла это место, мой отец заплатил жизнью.
— Теперь понятно, — медленно отозвался доктор. — Ты винишь себя в том, что случилось в Александрии.
— Я много об этом думала и спрашиваю себя, не могла ли я предотвратить…
— Нет, Сара. То был трусливый заговор, тебе об этом прекрасно известно. Помешать ему было не в твоих силах.
— Ну, как бы то ни было, с тех пор как отец умер у меня на руках, я ищу на все эти вопросы ответы. Ведь все должно иметь свой смысл. Не может же быть, чтобы отец умер по какому-то капризу судьбы. Должна существовать более глубокая причина, связь с прошлым. Понимаешь, что я хочу сказать? В исторической науке всегда существует связь с прошлым, случайностей не бывает…
— Ну, иногда происходят вещи, не имеющие смысла, Сара.
— Только не такие. — Она покачала головой.
— Почему ты так в этом уверена?
Сара взяла бокал с вином и, нарушая все приличия, выпила его большими глотками. Она так и не ответила на вопрос, но Лейдон не сдавался.
— Почему ты так в этом уверена? — повторил он. — Кажется, ты знаешь что-то такое, чего кроме тебя не знает никто. Что, Сара? Ты мне не скажешь?
Она покачала головой.
— Я твой крестный, — напомнил ей Лейдон. — Если ты не откроешься мне, то кому же? После смерти твоего отца я, кажется, стал человеком, которому ты можешь доверять более других.
Сара опомнилась. Верно, Мортимер Лейдон был лучшим другом ее отца и почти членом семьи. И кроме того, он врач. Может, он действительно сможет ей помочь. Она решительно отставила бокал и встала, еще раз нарушая все правила этикета, взяла свой стул, обошла с ним стол и села рядом с доктором.
— Мне снится сон, — коротко объяснила она.
— Сон?
Она кивнула:
— Он все время повторяется. Я все время вижу одно и то же, но не знаю, что все это означает.
— Интересно. — Лейдон с любопытством взглянул на крестницу. — И с каких пор тебе снится этот сон?
— С тех пор как умер отец.
— Понятно. — Доктор понимающе кивнул, и его лицо на мгновение приняло непроницаемое выражение. — И что же ты видишь? — осторожно спросил он.
— Не знаю. Это не конкретные образы, все так расплывчато. Цвета, шумы. Иногда даже запахи.
— Но никаких конкретных ассоциаций?
— Никаких. — Она опять покачала головой. — Но они пугают меня, потому что связаны с прошлым.
— Сара, — доктор помедлил, — не все, что мы видим во сне, неизбежно связано с прошлым. Многое имеет источник в нас самих, и я не знаю, может…
— С моим прошлым, — отрезала Сара, и Лейдон вдруг понял, что она имеет в виду.
— Tempora atra, — прошептал он. — Сумерки.
Сара кивнула:
— Так это явление называл отец. Но даже он не мог объяснить его.
— И ты думаешь, что эти сны связаны с забытыми годами твоего детства?
— Это ведь возможно?
