Густав Фрейтаг - Инго и Инграбан
Гильдебранд выступил вперед и сказал:
– По обычаю народа, в течение трех дней князь предлагает тебе отдых и пищу, затем он спросит о молве людской. А вы, юноши, подвиньте ему скамейку к очагу и предложите дары богов.
Один из юношей принес скамейку, на которой сел незнакомец, другой – две миски с хлебом и солью, а третий – деревянную кружку, наполненную темным пивом. Затем, по знаку Гильдебранда, они оставили залу.
– А теперь, – ласково начал Гильдебранд, садясь у ног князя, – когда ты, путник, находишься в безопасности, поведай нам, насколько это для тебя возможно, не видел ли ты или не слышал чего-нибудь за горами, что было бы нам на пользу, а тебе не во вред. Время теперь смутное, и предусмотрительный хозяин старается получать сведения от знающих людей. Если дано тебе от богов, чтобы охотно сложились речи в устах твоих, то рассказывай; или же должен я спрашивать о том, что знать нам необходимо?
Незнакомец поднялся.
– Я приношу вести, волнующие сердца мужей, не знаю только, радость или горе они готовят вам. Произошла битва, страшнее которой не помнят люди. Волки воют на поле сражения и вороны носятся над костями аллеманов, которым бог наш отказал в победе. Франки отдали победу римлянам, в плену короли аллеманов, Гундамар и Атанарих, и многие дети королей; войска кесаря жгут все в долинах Шварцвальда до самого Майна и гоном гонят толпы пленников. Кесарь усилился в пограничных землях, и говорят, катты шлют к нему послов, прося союза.
Глубокое молчание настало вслед за этими словами. Князь Ансвальд мрачно потупил глаза, а Гильдебранд с трудом скрывал свое волнение.
– Мы в мире с римлянами и аллеманами, – осторожно начал он наконец, – и туринги не боятся могущества кесаря. Я вижу, что ты был недалеко от поля битвы и с той поры избегал поселений каттов, которые, по твоим словам, расположены к римлянам. Не спрашиваю тебя, кому ты желал победы.
– Отвечу и не спрошенный! – вскричал незнакомец. – Не получал я жалованья от римлян.
Луч благосклонности сверкнул в очах начальника.
– Ты не аллеман, – сказал он, – заключаю по говору твоему, ты от сынов бога нашего, живущих далеко на востоке.
– Вандал с берегов Одера, – быстро ответил незнакомец.
– Далеко от родины твоей до поля битвы на Рейне, путник. Твой народ тоже посылал на войну ратников своих?
– Я прибыл на Рейн без соотечественников. Горькая судьбина удалила меня с родных полей.
– Судьбу устроят боги или строптивый дух мужа. Да не сокрушается, однако ж, сердце твое тем, что было причиной удаления твоего с родины.
Незнакомец с благодарностью склонил голову.
– Забота гостя – быть угодным хозяину; прости, если я изыскиваю, что может сделать тебя благосклонным к чужеземцу. На родине я слышал мелодию певца, будто давно уже один витязь из страны турингов ратовал против римлян в числе воинов моего народа, далеко на юге, на Дунае, и имя ему было Ирмфрид.
Князь поднялся с кресла и сказал:
– Рука его, благословляя, лежала на моей голове: то был мой отец!
– Он кровью побратался с одним воином моего народа и, уезжая, князь могучей рукой разломал надвое золотую римскую монету, оставив одну половинку, да послужит она грядущим поколениям знамением гостеприимства. Если одна половина золотой монеты твоя, то другая – моя.
И он подал золотую пластинку князю. Ансвальд быстро встал во весь рост и при свете стал разглядывать монету.
– Молчите! – повелительно вскричал он. – Никто да не смеет произнести ни одного слова. Ступай, Гильдебранд, и отнеси монету госпоже твоей. Пусть она приложит ее к другой половинке, да скажи, чтобы она была одна, когда я приведу к ней незнакомца.
Гильдебранд поспешно ушел, а хозяин приблизился к гостю и изумленно оглядел его с головы до ног.
– Кто ты, приносящий в дом мой столь высокий привет? Нет надобности в знаке: ты взволновал мое сердце, явясь на порог моего дома. Пойдем, витязь, и объяви мне свое имя там, где совпадут обе половинки таинственного знака.
Он быстро пошел впереди, а за ним незнакомец. Княгиня Гундруна стояла в своем покое, приложив одну к другой обе половинки золотой монеты.
– Вот два колоса от одного стебля! – вскричала она супругу. – Присланное тебе – знак короля Ингберта.
– А подошедший к колену твоему – Инго, сын короля Ингберта, – сказал незнакомец.
Наступило продолжительное молчание; хозяйка дома робко смотрела на горделивого воина, на его благородный облик и царственную осанку – и низко поклонилась она, но озабоченно вскричал князь:
– Нередко хотел я видеть лицо гостеприимца, знаменитого витязя из рода богов, ибо отец рассказывал мне о богатом дворе и могучей дружине в блестящих стальных кольчугах. Но высшие силы иначе устроили свидание. В одежде путника, просящим странником вижу я сына великого короля и ужас ощущаю я в сердце. Да будет хорошим предвозвестником час, в который я узрел лицо твое, а со своей стороны я не забуду честно доказывать тебе мою верность.
– Не счастливцем я пришел к тебе и жене твоей, – сурово сказал Инго. – Я изгнанник и не хочу обманом добиться твоей защиты. Дядя прогнал меня с родины, похитив у ребенка, по смерти его отца, царский венец, и с трудом укрывали меня верные сообщники, доколе я не сделался мужем. Опасность – мой удел; послы дяди следовали за мной от народа к народу, предлагали дары и требовали моей головы. С небольшим отрядом верных людей отправился я на войну вместе с аллеманами, великие короли которых были ко мне благосклонны, и в день битвы я предводил отрядом их народа. Но гордый победой кесарь разыскивает теперь тех, кто босой не изъявил ему покорности. Далеко простирается власть его в королевских замках; я видел послов твоих соседей, каттов, и ехали они на Рейн со знамением мира. Поэтому шесть дней и столько же ночей крался я волчьим ходом по их владениям; удивительно, как я убежал от них. Это должен ты знать, прежде чем скажешь: «Добро пожаловать, Инго».
В нерешительности стоял хозяин и старался уловить взор хозяйки, которая сидела в кресле, опустив в землю глаза.
– Я сделаю то, чего требуют честь и наши обеты, – сказал наконец Ансвальд, и лицо его просветлело. – Добро пожаловать, Инго, сын королевский!
– Благородные чувства выказываешь ты, витязь, – начала княгиня, – опасаясь навлечь невзгоду на дом твоего гостеприимца. Но нам следует поразмыслить, каким образом доказать тебе наше расположение и, вместе с тем, оградить от опасности собственные дворы. Далеко по странам гремит имя короля, и многие недруги окружают венценосного витязя: ты сам испытал это. Поэтому я полагаю, что только осторожность может быть во благо и тебе, и нам. Если могу я молвить верное слово супругу моему, то хорошо было бы, если бы гость твой не узнанным находился в доме твоем и никто не знал о его роде, кроме тебя и меня.
