Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя
— Верно! Все ясно. Удар нанесен оттуда.
— А чтобы его отразить, не думает ли король, что следует нанести встречный удар?
— Да, но не такой, какие наносятся в Венсенском лесу, — ответил король.
— Ваше величество забываете, что я дворянин и что пеня вызвали на дуэль.
— Это тебя не касается.
— Меня ждут близ Меньших Братьев, ваше величестве, и ждут больше часа; и так как в этом виноват я и никто другой, то я навлеку на себя бесчестье, если не отправлюсь туда, где меня ожидают.
— Честь дворянина прежде всего состоит в повиновении королю.
— Ваше величество!
— Приказываю тебе остаться.
— Ваше величество…
— Повинуйся!
— Как прикажете, ваше величество.
— Кроме того, я хочу расследовать эту историю, хочу дознаться, как посмели с такою неслыханной дерзостью обойти меня, как посмели проникнуть в святилище моей любви. И не тебе, де Сент-Эньян, наказывать тех, то решился на это, ибо не на твою честь они покусились; моя честь — вот что задето!
— Умоляю ваше величество не обрушивать вашего гнева на виконта де Бражелона; в этом деле он, быть может, погрешил против благоразумия, но в остальном его поведение честно и благородно.
— Довольно! Я сумею отличить правого от виноватого! Мне не помешает в этом даже самый безудержный гнев. Но ни слова принцессе!
— Что же мне делать с виконтом де Бражелоном? Он будет искать меня и…
— Я поговорю с ним сегодня же или сам, или через третье лицо.
— Еще раз умоляю ваше величество о снисходительности к нему.
— Я был снисходительным достаточно долго, граф, — нахмурился Людовик XIV. — Пришло время, однако, показать некоторым лицам, что у себя в доме хозяин все-таки я!
Едва король произнес эти слова, из которых с очевидностью вытекало, что к новой обиде присоединились воспоминания и о былых, как на пороге его кабинета появился слуга.
— Что случилось? — спросил король. — И почему входят, хотя я не звал?
— Ваше величество, — сказал слуга, — приказали мне раз навсегда впускать к вам графа де Ла Фер, когда у него будет надобность переговорить с вами.
— Дальше.
— Граф до Ла Фер просят принять его.
Король и де Сент-Эньян обменялись взглядами, в которых было больше беспокойства, чем удивления. Людовик на мгновение заколебался, но, почти сразу приняв решение, обратился к де Сент-Эньяну:
— Пойди к Луизе и сообщи ей обо всем, что затевается против нас; не скрывай от нее, что принцесса возобновляет свои преследования и что она объединилась с людьми, которым лучше было бы оставаться нейтральными.
— Ваше величество…
— Если эти вести испугают Луизу, постарайся успокоить ее. Скажи, что любовь короля — непробиваемый панцирь. Если она знает уже обо всем (а я предпочел бы, чтобы это было не так) или уже подверглась с какой-нибудь стороны нападению, скажи ей, де Сент-Эньян, — добавил король, содрогаясь от гнева и возбуждения, — скажи ей, что на этот раз я не ограничусь тем, что буду защищать ее от нападок, я отомщу, и отомщу так сурово, что отныне никто не посмеет даже взглянуть на нее!
— Это все, ваше величество?
— Все. Иди к ней сейчас же и сохраняй верность — ты, живущий в этом аду и не имеющий, как я, надежды на рай.
Де Сент-Эньян рассыпался в изъявлениях преданности. Он приложился к руке короля и, сияя, вышел из королевского кабинета.
Глава 18
КОРОЛЬ И ДВОРЯНСТВО
Людовик тотчас же взял себя в руки, чтобы приветливо встретить графа де Ла Фер. Он догадывался, что граф прибыл сюда не случайно, и смутно предчувствовал значительность этого посещения. Ему не хотелось, однако, чтобы человек таких безупречных манер, такого тонкого и изысканного ума, как Атос, при первом же взгляде заметил в нем нечто, способное произвести неприятное впечатление или выдать, что король расстроен.
И только убедившись в том, что внешне он совершенно спокоен, молодой король велся ввести графа. Спустя несколько минут явился Атос, облаченный в придворное платье и надевший все ордена, которые он один имел право носить при французском дворе. Он вошел с таким торжественным, таким величавым видом, что король, взглянув на него, сразу же получил возможность судить, был ли он прав или ошибся в своих предчувствиях.
Людовик сделал шаг навстречу Атосу и, с улыбкой протянув ему руку, над которою тот склонился в позе, полной почтительности, торопливо сказал — Граф де Ла Фер, вы такой редкий гость у меня, что видеть вас большая удача.
Атос поклонился еще раз — Я желал бы иметь счастье всегда находиться при вашем величестве.
Этот ответ и особенно тон, которым он был произнесен, означали с полною очевидностью: «Я хотел бы находиться среди советников короля, чтобы оберегать его от ошибок»
Король это почувствовал и, решив обеспечить себе вместе с преимуществом своего положения также и то преимущество, которое порождается спокойствием духа, произнес бесстрастным и ровным голосом.
— Я вижу, что вам нужно поговорить со мной.
— Не будь этого, я не решился бы предстать перед вашим величеством.
— Начинайте же, сударь, мне не терпится удовлетворить вас возможно скорее.
Король сел.
— Я уверен, — слегка волнуясь, ответил Атос, — что ваше величество удовлетворит все мои притязания.
— А, — произнес с некоторым высокомерием в голосе король, — вы пришли ко мне с жалобой?
— Это было бы жалобой, если бы ваше величество… — молвил Атос — Но разрешите по порядку.
— Я жду.
— Ваше величество помните, что я имел честь беседовать с вами перед отъездом герцога Бекингэма?
— Да, приблизительно в это время… Я помню это… но тему нашей беседы, признаться, я успел позабыть.
Атос вздрогнул — Я буду иметь честь напомнить в таком случае королю, что речь шла о разрешении, которое я испрашивал у вас, ваше величество, на брак между виконтом де Бражелоном и мадемуазель де Левальер «Дошли до сути», — подумал король и сказал:
— Да, я помню.
— Тогда, — продолжал Атос, — король был до того милостив и великодушен ко мне и к виконту де Бражелону, что ни одно из слов вашего величества не улетучилось из вашей памяти. Я просил у короля разрешения на брак мадемуазель де Лавальер с виконтом де Бражелоном, но король ответил на мою просьбу отказом.
— Это верно, — сухо заметил Людовик.
— Ссылаясь на то, — поспешно добавил Атос, — что невеста не имеет достаточно высокого положения в обществе.
Людовик заставил себя терпеливо слушать.
