Елена Долгова - Камень ацтеков
Алчно светящиеся глаза ягуара опять переместились. Пистолет лежал далеко в стороне.
«Никому еще не удавалось убить ягуара при помощи только ножа. Это не настоящий ягуар. Это индейский Бог явился, чтобы отомстить. Нужен пистолет, иначе в ближней схватке мне конец».
— Уходи! — заорал Баррет. — Убирайся, Кот, повелитель трусов, у меня нету твоего изумруда!
«Они активны на закате и на рассвете, если я дождусь дня, хищник уйдет».
Рычание послышалось в ответ. Оно началось медленно, на низкой и протяжной ноте, и закончилось громовым рыком.
Баррет копал и краем глаза видел светлеющее небо в промежутках между ветвями. Мутные сумерки понемногу приходили на смену ночи. Толстый корень подался, земля осыпалась, Баррет выдернул ноги из-под упавшего дерева и, повинуясь наитию, откатился в сторону.
Зверь с невероятной быстротой вывернулся из зарослей. Грузное и одновременно ловкое тело хищника упало рядом, Баррет ощутил касание пушистой шерсти и острый запах зверя.
Он дотянулся до пистолета и, прицелившись в шею ягуара, спустил курок.
Ничего не произошло.
«Подлец Ланда специально высыпал порох». Питер вскочил на ноги и тут же упал обратно на болотистую почву — ступни онемели и не держали его. Когтистая лапа опустилась возле лица и слегка зацепила волосы на виске.
«Мне конец, если я не переборю страх. Этот темный ужас перед богами язычников смущает меня».
В тот же миг тяжелая туша ягуара придавила его, когти впились в левое плечо, из разинутой пасти потянуло вонью. Баррет ткнул ножом прямо в бархатный нос хищника, потом еще и еще, стараясь попасть по глазам.
Рычание сменилось воем страдания — было в этом что-то сугубо кошачье. Англичанин перехватил левой рукой нефритовый топор и, не обращая внимания на боль в придавленном плече, изо всех сил ударил каменным лезвием по голове зверя.
Хватка когтей ослабела.
«Сдох он, что ли?»
Питер толкнул в сторону мягкую бархатистую тушу. Свет нового утра позволял рассмотреть результаты побоища.
Левый глаз ягуара вытек, несколько проколов пришлись на морду и шею, удар индейского топора раскроил череп. Передняя лапа выглядела сломанной и словно бы скрюченной, усохшей. Перелом оказался не свежим.
— Так вот почему ты напал и вот почему я смог победить. Ты уже был покалечен…
Баррет некоторое время сидел возле туши ягуара. Потом стащил рубашку и осмотрел рваную рану на левом плече — она сочилась темной кровью, набрал воды из реки в котелок, вымыл руки золой и кипятком, промыл плечо, убрал запекшиеся сгустки и чистой иглой зашил кожу.
Хлопчатобумажная накидка, которую подарил Нариньо из Санта-Фе, пошла на перевязку.
Жар костра опалял ему лицо, спину припекало солнце, над кое-как забинтованным плечом вились мухи.
«Хорошо хоть, стемнеет не скоро».
Питер припомнил Памелу Саммер.
Та любила смотреть на закат и не любила восходов — однажды Баррет подсмотрел, как девушка пристально рассматривает горизонт. Он подошел внезапно, и Пэм обернулась — ее лицо сразу сделалось замкнутым и холодным. Жара тропического вечера не могла растопить этот лед, а только создавала противоречие, которое сводило Баррета с ума.
«Черт возьми меня, храни ее Господь, и порази враг нас всех вместе, — без всякой логики подумал он. — Получается, что из-за Пэм я, как дурак, оказался на краю света».
Он встал и, пошатываясь, собрал немногие не украденные Ландой вещи.
Мулы пропали бесследно — все, кроме одного. Неукраденного мула трудно было назвать мулом, от него осталась ровно половина туши, вторую уже сожрали ягуары. Должно быть, все произошло то ли на рассвете прошлого дня, то ли этой ночью.
— Проклятые бестии…
Мясо еще не покрылось личинками мух, и Баррет собрал то, что годилось в пищу. В кустах он набрел на забытый Ландой мешочек с солью и в который раз уцелевшую кружку. Талисман отливал темным, густо-коричневым цветом земли. Заросли скрывали горизонт, но пират интуицией ощущал близость моря. Оно было справа, на востоке — там океан касался побережья, что тянется южнее Веракруса. Там, на востоке, была свобода и Архипелаг, но путь к нему лежал через лес, горы, болота и испанский порт. Баррет брел, смирившись с отсрочкой, и, как мог, экономил силы. Колючки царапали ему ладони и запястья.
К вечеру путь преградил разлив медленной реки. Баррет никак не мог вспомнить ее название. Из двух накидок и кучи хвороста он сделал плот и плыл на нем вниз по течению, подгребая обломком дерева, плыл до тех пор, пока этот плот не развалился на отмели.
Оба пончо Баррет подсушил и забрал с собою. Мясо мула почти кончилось. Зато в мякоти раненого плеча завелись личинки. Баррет с отвращением рассматривал жирных беловатых червей…
Через неделю жители деревни Санта-Фе-дель-Рио-сан-Хуан встретили еще одного пришельца.
Он был еще жив, в сознании и, кажется, сохранил способность рассуждать здраво. Отец Нариньо взял гостя в свой дом. Как только Баррету стало получше, у них состоялся еще один разговор.
— Я не собираюсь вам мстить, — сразу сумрачно заявил священник.
— Спасибо, конечно. А почему?
— Наш Господь учит прощать. Наказание грешников он берет на себя. Вы, конечно, сбежали из миссии ночью, как и подобает бандиту, обобрали и сбили с пути истинного жителя деревни. А в конце концов всем воздалось по заслугам — беглый лекарь пропал в сельве бесследно, вы получили рану, а сообщник вас предал и покинул.
— Господь немного перебрал со справедливостью — чего ради он погубил метиса и проявил милость к подлецу де Ланде?
Нариньо покачал головой.
— Вы грешник и не в состоянии этого понять. Хватит разговоров, лучше спите. Чем быстрее вы поправитесь и сумеете отсюда убраться, тем будет лучше для всех и для вас тоже.
— Ради чего вы заботитесь о негодяе?
— Вы не негодяй, а только человек, который слабо различает добро и зло. Именно таких людей я собирался обращать на Шарк Айленд. Жаль, не получилось.
— Я устал и не понимаю вас, — угрюмо заявил Баррет. — Но все равно спасибо за лечение. Вообще-то я думал, что умру.
— Вас спасли черви в ране — они расплодились и поедали отмершую плоть. Это избавило кровь от заражения…
Баррет встал на ноги через неделю, а еще через два дня, не слушая увещеваний подождать немного, тронулся в путь на Веракрус.
Во время болезни пирата произошло еще одно событие, поразившее умы простодушных жителей Санта-Фе — из лесу вернулся метис Франчо, которого все считали убитым.
