Елена Арсеньева - Школа гетер
Лаис пришлось смирить нетерпение и ждать.
Договорились, что Дарей непременно даст знать, когда Орестес появится в Коринфе: по их расчетам, это должно было произойти через три-четыре дня. А в ответ Лаис пообещала обязательно прогуливаться вместе с Нофаро по галереям храма, когда Дарей снова приведет сюда водоносов — конечно, если поблизости не окажется Хереи и Мауры!
Однако время шло, а Орестес так и не появлялся. Может быть, он заболел? Или…
Само собой, Гелиодора и Нофаро прекрасно знали, как обеспокоена Лаис, и разделяли это беспокойство. Добросердечная Нофаро тоже была убеждена, что Орестес вот-вот приедет за своим господином, а Гелиодора до поры до времени помалкивала.
— Филлис рассказывала, как на Крите проводят день Гермеса, — вдруг сообщила она однажды Лаис. — В этот день господа и слуги меняются местами: господин прислуживает рабу, а раб возлежит в его покоях. Дозволены любые вольности между рабами и господами. Если хозяйка захочет отдаться всем своим рабам, хозяин не может ей помешать. И мстить тем рабам, которые имели дело с его женой, он тоже не должен! В день Гермеса раб даже волен побить хозяина…
В голосе Гелиодоры звучали странные нотки, и Лаис взглянула на нее внимательно.
— Что ты этим хочешь сказать? — не поняла Нофаро.
— Я хочу сказать, что некоторые рабы иногда желают продлить праздник Гермеса на вечные времена, — пояснила Гелиодора.
— Как это? — удивилась Нофаро.
— Мне кажется, раб Орестес слишком увлекся ролью хозяина, — выпалила Гелиодора, стараясь не смотреть на Лаис, которая от возмущения потеряла дар речи.
— Но ведь так день Гермеса отмечают лишь на Крите, а в Афинах этого праздника нет, — возразила простодушная Нофаро.
— Да при чем тут праздник! — с досадой воскликнула Гелиодора. — Знаете, что я думаю?.. Нет, Лаис, ты не пыхти, как дракон, а послушай меня! Я думаю, что добряк Фаний постепенно привязался к Орестесу, которому он спас жизнь, и решил не убивать его, а даже сделал управляющим. Потом они с женой отправились в какое-то путешествие, где их захватили в плен и продали на невольничьем рынке. Они не возвращались очень долго, о них ничего не было известно, и Орестесу постепенно понравилось, что вся власть в доме принадлежит ему.
— И поэтому он не едет за своим господином?! — ахнула Нофаро, наконец-то сообразившая, что к чему.
— Вот именно! — решительно заявила Гелиодора.
— Я сразу поняла, на что ты намекаешь! — наконец-то обрела дар речи Лаис. — Но Орестес не способен на такую подлость! Пойми — он отправился на галеру, чтобы не расставаться со мной!
— Я отлично помню все, что ты рассказывала, — кивнула Гелиодора. — Орестес надеялся уговорить твоего отца отдать тебя ему в жены… и получить за тобой немалое приданое, разве не так? А если бы он знал, что именно его там ждет, ты думаешь, он бросился бы спасать тебя?!
— Конечно! — почти с ненавистью крикнула Лаис, старательно отгоняя воспоминание о понурых плечах Орестеса, который плелся в трюм вслед за Фанием, не бросив на Доркион даже последнего, прощального взгляда…
Слезы так и брызнули из глаз.
Нофаро тоже разрыдалась, с упреком глядя на Гелиодору:
— Ты станешь такой же злобной, как Маура, если будешь вести столь ужасные и жестокие речи!
— Хорошо, — испуганно пробормотала Гелиодора, ошеломленная не столько упреками Нофаро, сколько отчаянием Лаис, — хорошо, хорошо, простите меня… Конечно, я ошиблась, конечно, Орестес не мог так поступить… Он приедет, он скоро приедет!
Однако день шел за днем, а Орестес все не появлялся.
Тем временем Никарета объявила аулетридам: наконец-то начинаются матиомы женской магии. Проснулась столь долго спавшая наставница и нынче же явится к будущим гетерам.
Вредная Маура, как обычно, начала мутить воду:
— Зачем нам вся эта ерунда — колдовство? Все эти глупые мантии [37], зелья, любовные напитки, нелепые движения рук… Ерунда! Они не имеют никакой силы! Разве они помогли Медее и Цирцее? Обе были могущественными колдуньями, а все же не сумели удержать Ясона и Улисса. Пусть лучше новая наставница научит нас, как возвращать девственность! Если это могла делать Афродита, значит, должны уметь и ее жрицы!
— С ума сошла, — проворчал кто-то. — Это дырку на хитоне можно залатать, а как залатаешь прорванное мужчиной лоно?!
Нофаро вдруг ужасно покраснела и заерзала, словно ей стало неудобно сидеть.
«Что это с ней? — удивилась Лаис — Наверное, вспомнила, как это произошло с ней в первый раз…»
Она незаметно оглядела притихших девушек. Ни на одном лице не было светлой грусти или ласковой улыбки: похоже, воспоминание о том, как произошло расставание с невинностью, ни для кого не было особенно приятным!
Вот взять хотя бы ее собственные воспоминания!.. Перечеркнутое шрамами, искаженное похотью лицо Терона возникло перед глазами, и Лаис вся сжалась от отвращения. Сколько раз она мечтала о том, чтобы Терон попал к врагам, которые оскопили бы его! Это была бы достойная кара за его жестокость. Сколько раз Лаис посылала ему проклятия! Если бы не Апеллес, она возненавидела бы всех мужчин. А если бы не Кутайба и Фаний, бедная маленькая косуля досталась бы всей команде и ее уже не было бы в живых. Кутайбу она не в силах отблагодарить, хотя возносит за него молитвы и приносит жертвы его тени при всяком молении, но Фания нужно спасти.
Скорей бы приехал Орестес! Но приедет ли он? Все-таки Гелиодора заронила в душу Лаис зерно сомнения…
— Вернуть невинность свою? — вдруг перебил ее мысли слабый старческий голос. — Ну что ж, Афродита сделать это могла очень просто — стоило лишь ей воротиться на Кипр, где из пены морской на свет она появилась. У вас же вряд ли получится что-то, даже если вы прямо сейчас в земли родные вернетесь. К тому же, подумайте, аулетриды: разве мужчины невинность найти у гетеры желают?! Нет же! Распутство им нужно — и изощренность распутства! Конечно, иные мужчины мечтают первыми быть… Чтоб угодить им, надобно вход в ваше лоно смазать яичным белком или соком лимонным, в который медку чуть подбавить. Будет воистину больно, когда к делу приступит мужчина, — не надобно и притворяться, что больно! А на орудье мужчины окажется кровь, пусть и немного, но будет! Однако все это — незамысловатые штучки, они любой деревенской знахарке известны. От меня ж вы узнаете кое о чем похитрее…
Девушки недоуменно оглядывались, не в силах понять, откуда раздается голос, ведь в зале никого не было, кроме них.
И вдруг…
— Кирилла — имя мое, аулетриды, — прозвучал тот же голос, и они внезапно увидели, что рядом с ними стоит наставница, которую они так долго ждали.
