Владимир Топилин - Дочь седых белогорий
Где-то далеко впереди, на окраине плато, у склона гребня возникла серая точка. Отделившись от скальных нагромождений, она быстро заскользила по седому полю ягеля навстречу ей. Ченка остановила оленей, пытаясь определить бегущего зверя. В какой-то момент по скорости передвижения и по прыжкам она приняла плывущий комочек за волка, который мог принести не только испуг встревоженным учагам, но и множество непредвиденных обстоятельств ей самой. Сжавшимся сердцем девушка вспомнила об оставленном на стане ружье.
Ещё было не поздно повернуть оленей назад, умчаться от грядущей опасности, но какое-то внутреннее чувство заставляло её пока что оставаться на месте и ждать. Но вот прыткий комочек превратился в четвероногое лохматое существо, окрасился в пёстрый цвет и наконец-то, к необычайному облегчению лихой наездницы, ясно и чётко представился: Илкун! Девушка глубоко вздохнула, тронула хоркающих учагов дальше, вперёд к скалистому гребню.
Илкун тоже заметил тройку оленей с хозяйкой на спине передовика. Круто изменив своё направление, он стремительно подбежал к аргишу и громко, пронзительно залаял. Изумлённая Ченка на краткий миг вновь приостановила оленей, спрыгнула на землю.
Кобель бросился ей на грудь, едва не свалил с ног, не переставая о чём-то говорить ей на своём, собачьем, языке. В его голосе слышались тревога, волнение, призыв. Суетливые, проворные движения рассказывали о чём-то необычном. Он бросался назад, откуда прибежал, возвращался, крутился клубком и опять прыгал в сторону отрога. На несколько секунд он замер, прислушался и с тревогой посмотрел на хозяйку, спрашивая её своими умными глазами: «Слышишь, как лает Чирва?»
Да, теперь Ченка отчетливо слышала далекий лай, едва долетавший до её ушей из глубины нагромождения камней. Девушка без труда узнала знакомый голос, глухо бухающий на одном месте. Она поняла, что Илкун прибежал к ней не просто так, а звал на помощь – на помощь хозяину, Загбою, с которым случилась беда.
Она нашла отца за стеной каменистого отрога, в глубокой осыпи. Ноги охотника были придавлены большим, холодным, тяжёлым валуном. Болезненный вид Загбоя говорил о его беспомощности, страшной боли и безысходности положения.
С раннего утра, заметив на гольце едва видимые крапинки снежных баранов, он долго подкрадывался к свободолюбивым горным круторогам. Прошло много времени, прежде чем осторожный охотник смог различить в небольшом табунке четырёх самок с детёнышами и двух круторогов, ревниво оберегавших покой стада. По мере осторожного приближения к желанной добыче удача обещала быть на стороне отважного эвенка.
Встречный ветер благоприятно относил все запахи человека далеко назад. Мягкие росомашьи олочи глушили шаги. Вывернутая мехом наружу серая оленья дошка и лохматая шапка прекрасно сливались на фоне камней и отлично скрадывали охотника от острых глаз баранов. Казалось, ничто не может препятствовать удачной охоте Загбоя, а многочасовое преследование осторожных круторогов решено в пользу человека. Но в последний момент случилось то, чего следопыт боялся больше всего.
До баранов оставалось не более двух полётов пуль. Спокойное поведение животных говорило о том, что все движения охотника были верны, точны, аккуратны. Загбой уже прекрасно видел самого крупного, рогатого самца, который должен был стать добычей. Он лежал в стороне от табунка и, как это всегда бывает при подобных обстоятельствах, возлагал на себя права главы, сторожа и защитника стада. Временами круторог резко приподнимал свою голову, тщательно прислушивался ко всевозможным звукам, ревниво осматривал ближайшие складки местности, но, не замечая опасности, опять успокаивался на какое-то время.
Загбой уже видел его маленькие чёрные глаза, слышал, как он прядёт ушами в поисках возможного врага, и даже мог сосчитать количество витков на его кольцеобразных рогах. Их было восемь. Вожак был в самом расцвете сил, жил достойной жизнью предводителя семейства и не желал уступать своих прав кому-то из сородичей. Несмотря на раннюю весну, он был хорошо упитан, крепок грудью, сбит телом. Это говорило о том, что, несмотря на тяжёлые, суровые условия жизни в горах, не только он, но и вся семья не испытывали недостатка в пище.
Это радовало, так как круторог был отличным трофеем и мог обеспечить сытую жизнь людей на долгое время. Загбой уже заранее выбрал место, откуда будет произведён один-единственный, точный выстрел. Ему предстояло пройти за грядой камней около сорока метров и потом осторожно, медленно выставить заряженное ружьё из-за того рубцеватого валуна.
Охотник был ловок, осторожен, как крадущаяся росомаха. Он бесшумно преодолел половину пути до намеченного укрытия… Но и недовольный Мусонин – дух гор – и всё тот же Харги, своим временным союзом нарушили намерения Загбоя. Так думал эвенк. Нет, он не просто думал, а знал, что в его неудаче виноваты только злые, разгневанные демоны.
Сегодня охотник первый раз пошёл с новым ружьём, подаренным ему русским. Нет, конечно же, он стрелял из него со спины оленя, добывал зайцев, глухарей, куропаток. Дмитрий преподал ему несколько уроков обращения с оружием, и Загбой прекрасно знал все его детали, как и что работает, как стреляет и даже то, как надо заряжать металлические гильзы. Позавчера он застрелил по дороге большого зайца с семидесяти шагов и был очень доволен ружьём, так как его шомполка стреляла едва ли не в половину ближе. Еще одним огромным преимуществом перед старым оружием было то, что при одинаковом весе и более короткой длине у ружья было два ствола, которые можно было перезаряжать очень быстро.
И вот первая неудача. Загбой просто не мог предусмотреть того, что произошло. Перед тем как посмотреть на баранов из своего укрытия, охотник взвёл курок. Щелчок оказался звонким, стальным и достаточно громким, чтобы его услышал круторог. Как и следовало ожидать, чуткие бараны оставили охотнику глухой цокот копыт и мелкую осыпь камней, покатившихся из-под сильных ног убегающих животных.
Загбой был в глубоком разочаровании. Только сейчас он вспомнил о том, что рабочий механизм его старой, верной, меткой шомполки густо смазан живицей лиственницы, которая глушит металлические щелчки курка. А обработать «глушителем» новое ружьё он не успел. Когда он выглянул из-за камня, то, конечно же, не увидел желанного круторога.
Из горького опыта охотник знал, что вспугнутые бараны уйдут очень далеко и преследовать их теперь – пустая трата времени. Незнакомый звук подобен смертельному прыжку волка. Спасение от острых клыков хищника – только за третьим перевалом. А преодолеть это расстояние по каменным нагромождениям отрогов для быстрых животных не составляет труда и может сравниться разве что с перелётом дикой утки с одного озера на другое.
