Генрих Майер - Дочь оружейника
– Скорее приподнимите его с постели, чтобы не было следов крови, откройте окно и бросьте его в реку. Внизу все так пьяны, что не заметят ничего.
Бандиты раскачали Вальтера и бросили в воду, но этого зловещего плеска никто не слыхал, и через минуту река, освещаемая луной, продолжала тихо течь. Убийцы убрали все в комнате, разделили между собой вещи и деньги оружейника, и когда на другой день проснулся хозяин кабака, то нашел одного Фрокара, который сказал, что путешественники, его друзья, уже ушли вместе с мастером Вальтером и что он остался для того, чтобы заплатить все издержки. Получив хорошую плату, хозяин не расспрашивал ни о чем, и бандит, довольный успехом своего предприятия, отправился отдавать отчет своему начальнику.
XVIII. Развалины Падерборна
Странно, что люди порочные, но смелые и пламенные, бывают иногда суеверны и слабы до крайности, хотя не верят ни в какие чудеса.
Перолио, этот храбрец, не веровавший ни во что, полагавшийся только на свою силу, боялся колдовства и дьявола, хотя ни за что на свете не сознался бы в этом. Впрочем, в то время жгли колдунов, стало быть боялись их и верили в них.
С той минуты, как Фрокар рассказал историю об украденном кресте и показал клеймо на руке, капитан Черной Шайки хотел непременно увидеть колдунью и испытать ее знание. Если она в самом деле умеет приготовлять любовное зелье, Перолио добудет его, и обладание Марией будут легче!
Для этого необходимо было одно условие: надобно было достать локон волос девушки, без чего все заклинания не подействуют, но как достигнуть этого? Перолио продумал всю ночь, и все напрасно. Поутру, сойдя в общую комнату к завтраку, он был удивлен, найдя там одну Марту, и спросил, где Мария.
– Она нездорова, – отвечала мать, – у нее сильно болит голова, и я не знаю, чем лечить ее.
– Я думаю, что могу помочь вам, – сказал Перолио. – У меня есть медальон, освященный папой; дайте мне локон Марии, я положу его туда на девять дней и уверен, что больная поправится.
– Дай Бог! – проговорила Марта и поспешила в комнату дочери, чтобы отрезать прядь ее белокурых волос.
Перолио тоже пошел за своим амулетом и вернувшись в общую комнату, встретил Маргариту, которая подала ему прядь седых волос, говоря при этом, что и она также сильно страдает мигренью и желает вылечиться.
Капитан хотел бросить эти волосы в камин, но удержался, тем более, что в эту минуту вошла Марта с шелковым локоном золотистого цвета. Перолио открыл благоговейно медальон и положил туда волосы, внутренне смеясь над доверчивостью женщин, которые не подозревали, какое ужасное употребление сделано будет из этих волос.
Потом он простился с Мартой, сказал, что уедет из Амерсфорта для на два, и прибавил, что надеется при возвращении познакомиться с мастером Вальтером.
Действительно, через час Перолио уже ехал по дороге в Никерк, сопровождаемый Видалем и двенадцатью всадниками. Прыгун служил им проводником, и к ночи они были в Никерке.
Погода, бывшая с утра ясной, вдруг переменилась, тучи увеличили темноту вечера, подул сильный ветер, наконец раздались удары грома и полил дождь. Несмотря на грозу, Перолио не хотел останавливаться ни на минуту, сказав, что он отдохнет в Путтене; но дорога туда шла через лес, потом надобно было пробираться мимо болот, из которых добывали торф. Прыгун объявил тихо Видалю, что он не берется ночью отыскивать дорогу и советует взять другого проводника в первой попавшейся деревушке.
Они подъезжали в это время к селению и, увидев вывеску кабака, остановились перед ним. Перолио закричал, чтобы ему отворили, но так как никто не являлся, он сошел с лошади и ударил в дверь так сильно, что она соскочила с петель.
– Кто там? – спросил хозяин кабака, сидевший за прилавком.
– Как ты смеешь не отвечать, когда тебя зовут? – вскричал Перолио. – Я тебя проучу, собака.
При виде грозного гостя, хозяин вскочил, дрожа всем телом, снял колпак и пробормотал:
– Извините, мессир, здесь так шумят, что я не слыхал вашего голоса.
И он показал на четырех посетителей, которые действительно были в азарте.
– Хорошо, сказал Перолио, снимая свой плащ и развешивая его перед огнем. – Есть ли у тебя конюшня?
– Конюшня? – повторил крестьянин, оробев еще более, потому что узнал начальника Черной Шайки.
– Наши лошади неприхотливы, – сказал Видаль, смеясь, – поставь их под навес и дай им овса.
– Овса! – вскричал хозяин. – У меня нет его ни горсти.
– Достань! – возразил Перолио. – И подай хлеба, сала и водки для моих всадников.
– Господи! Откуда я возьму все это! – заплакал хозяин.
– Это твое дело, – отвечал Перолио, садясь перед огнем. – Если ты найдешь чего требуют, то получишь деньги, а если не найдешь, тебя повесят перед кабаком вместо вывески. Выбирай и решайся в десять минут, нам некогда ждать.
Хозяин сделал выбор еще скорее и через пять минут лошади и люди были почти сыты.
Перолио между тем грелся и спросил у хозяина, немного оправившегося от страха:
– Далеко отсюда Путтен?
– А по какой дороге вы поедете туда?
– Разве их много?
– Только две, мессир.
– Какая ближе?
– По берегу Лека; только не думаю, чтобы вы, мессир, выбрали ее, и еще ночью.
– Отчего мне не ехать по берегу? – спросил Перолио с любопытством.
Хозяин перекрестился и отвечал тихо:
– Потому что ночью там гуляет Барбелан.
– Кто это?
– Это первый слуга дьявола; он каждую ночь скачет по берегу верхом на помеле и отгоняет всех, чтобы не помешали колдунье готовить зелье.
– А! – вскричал Перолио радостно. – Там близко колдунья, ее-то я и хочу видеть.
Все присутствующие вскрикнули от ужаса и повторили:
– Он хочет видеть колдунью… Барбелана…
– Ну да, Барбелана, сатану и его дочь; я хочу видеть весь ад, – сказал Перолио.
– Сохрани вас Бог! – проговорил хозяин, крестясь. – И вы и товарищи ваши будете превращены в летучих мышей.
– Не бойся за нас, у нас есть против колдовства особенные четки, которые прогонят в ад Барбелана и всю его шайку; эти четки наши мечи; только так как я не знаю дороги к развалинам, надобно, чтобы кто-нибудь проводил меня.
– Я не берусь за это! – вскричал хозяин кабака.
– И я, и я! – повторили крестьяне.
– А если я предложу две двойных кроны? – продолжал капитан, глядя на присутствующих.
– Если вы дадите десять, двадцать, даже сто крон, – возразил хозяин, – я не сдвинусь с места.
– Даже, если я обещаю тебя повесить за отказ?
– Я соглашусь лучше быть повешенным по-христиански, чем превратиться в летучую мышь.
– Это и мое мнение, – сказал один из поселян, – а то, когда я буду летучей мышью, мой сын может поймать меня и приколотить к двери, я не буду в состоянии сказать ему ни слова.
