Генрих Майер - Дочь оружейника
Фрокар понял, что между этими людьми трудно найти помощников, и потому тотчас составил план. Надобно было помешать, чтобы оружейник не переехал реку днем, и задержать его ночью в кабаке, где можно было покончить с ним. Разбойник начал с того, что заговорил с перевозчиком, поподчивал его пивом, и, видя, что имеет дело с отъявленным пьяницей, начал надеяться на успех.
Два раза приходили поселяне, желавшие переправиться на другой берег, но по совету Фрокара перевозчик отвечал им, что в праздники хороший христианин не должен работать и губить свою душу за мелкую монету. Поселяне, которых Фрокар тоже пригласил выпить, легко согласились с этим и остались в кабаке. Вечер наступил давно, когда на берегу показался Вальтер.
Увидев его, Рокардо сказал своему товарищу:
– Следи за этим молодцом, Вильгельм: он не похож на крестьянина, не наша ли это добыча?
– Не вы ли лодочники, друзья мои? – спросил оружейник. – Перевезите меня скорее на ту сторону, я тороплюсь.
И он вскочил в лодку.
– Мы не лодочники, – отвечал Рокардо, осматривая путешественника. – Перевозчик должен быть в кабаке, пойдите туда.
Вальтер поблагодарил бандита и, войдя в кабак, закричал:
– Кто из вас перевозчик?
– А что тебе надобно? – спросил грубым голосом высокий, здоровый детина, порядочно уже пьяный.
– Чтобы он перевез меня на другую сторону реки.
– Сегодня ты не переедешь реку, мой милый, а можешь ее переплыть, если хочешь.
– Ты, я вижу, намерен шутить, – возразил Вальтер строго, – но мне некогда слушать тебя.
– Что же делать, – заметил перевозчик насмешливо, – если у меня веселый характер; признаюсь, я люблю посмеяться.
Все присутствующие захохотали.
Между тем Фрокар старательно осматривал новоприбывшего. Надобно было удостовериться, тот ли это человек, которого они ждали.
– Ого, друзья мои, – сказал Вальтер добродушно. – Я вижу, что вы здесь очень веселы. Что же, это не запрещено, особенно по воскресеньям. Я сам готов остаться здесь отдохнуть и выпить, но мне надобно торопиться. Скажите же мне, где лодочник?
– Да ведь я сказал тебе, что сегодня лодочник не работает; в праздник надобно молиться.
И он залпом выпил свой стакан, наполненный услужливым Фрокаром.
– Ты поступаешь дурно, мой друг, – сказал Вальтер. – Ты пьянствуешь и смеешься над священными предметами. Но это дело твоей совести, и меня не касается. Я требую только, чтобы ты исполнил свою обязанность и перевез меня на другой берег.
При этих словах оружейника перевозчик заметно смешался и не нашелся, что ответить. В то время простой народ был груб до варварства, но был религиозен, верил в Бога, боялся ада.
Пьяница приподнялся с места.
Но Фрокар задержал его за рукав и, притворяясь тоже пьяным, хотя пил очень мало, чтобы сохранить все хладнокровие, сказал:
– Куда ты, мой милый? Разве ты не знаешь, что обязанность христианина состоит в том, чтобы не работать по праздникам? Ведь ты честный христианин; а в писании сказано: работай шесть дней, и седьмой отдыхай.
– Это правда, – вскричал обрадованный перевозчик, садясь опять на место.
– Да, ты прав, – прибавил Фрокар, наливая ему водки.
– И следовательно, – продолжал пьяница, обращаясь к Вальтеру, – согласен ты или нет, дружище, а сегодня я не сойду с места… с моего праздничного места.
И он крепко обхватил стол обеими руками и лег на него головой.
– Даже если я дам тебе серебряную крону вместо обыкновенной платы за перевозы? – спросил Вальтер, вынимая из кармана монету.
Пьяница опять приподнялся, глядя на деньги, но Фрокар показал ему тихонько две кроны и шепнул:
– Останься с нами и ты получишь две.
– Не надо мне твоих денег, – сказал гордо перевозчик, отталкивая руку Вальтера и пряча в карман две кроны Фрокара.
Тогда последний спросил оружейника:
– Верно, вам очень нужно быть сегодня в абденгофском монастыре?
– А вам что за дело до этого? – ответил оружейник, раздосадованный упрямством лодочника. – Пейте вашу водку и оставьте меня в покое.
– Все это кажется мне очень подозрительным, – заметил Фрокар.
– Что ты хочешь сказать? – вскричал Вальтер с возрастающим гневом.
– А то, что вас послали верно с важным поручением в монастырь, – продолжал выведывать хитрец.
– Кто тебе сказал, что у меня есть поручение?
– Это не трудно отгадать. Вы торопитесь не без причины, а эти причины должны быть очень важны. Все знают, что абденгофский монастырь не на хорошем счету у монсиньора бурграфа, потому что монахи имеют сношения с епископом Давидом и проклятой треской… Храбрые удочки наблюдают за ними, и если поймают какого-нибудь эмиссара-бургундца, то зарежут его и кинут в воду.
– Что ты поешь мне спьяна и за кого принимаешь меня? – вскричал Вальтер, горячась все более.
– Да, кажется, я не ошибусь, если приму тебя за посланного от епископа Давида и если скажу утвердительно, что ты идешь из Дурстеда.
– Ну, так что же, что из Дурстеда?
– Он признается, друзья мои! – вскричал Фрокар обращаясь к присутствующим. – Это треска!
– Правда, правда! – заревели пьяницы.
– Да, это должен быть шпион, – заметил лодочник хриплым голосом, – я как увидел его, тотчас подумал: это шпион, непременно шпион.
И товарищи Фрокара прибавили:
– Это треска, убить его и в воду!
И все гуляки, повторяя эти слова, хотели броситься на оружейника, но с ним нелегко было сладить. Отступая перед толпой, он вынул единственное оружие, которое взял с собой из Дурстеда – огромный нож с деревянной ручкой, и размахивая им, вскричал:
– Подойдите, пьяницы, попробуйте тронуть меня. Я вижу, что с вами не может быть другого объяснения, как на ножах. Я вам докажу, что хорошо действую этой игрушкой.
– А! Ты угрожаешь нам, разбойник? – заревел перевозчик. – Погоди, я разобью тебе рыло, так что тебя не узнает сам дьявол.
И он тоже схватил со стены два ножа.
В те варварские времена простой народ в городах и селениях находил дикое удовольствие в драке на ножах, и в Голландии это вошло в такое обыкновение, что еще в прошлом столетии не могли истребить его в некоторых провинциях. Правительство не только позволяло эти кровавые поединки, но часто члены его сами присутствовали при этих драках. В кабаках и гостиницах висели по стенам ножи. Кто отказывался драться, должен был угостить противника кружкой водки. Впрочем, эти поединки не были смертельны. Противники старались только ранить друг друга в лицо, и особенное искусство состояло в том, чтобы оцарапать щеку и нарисовать на ней ножом крест или полумесяц. Только неловкие новички отрезали друг другу носы или губы. В некоторых селениях не было ни одного человека без рубца на лице.
