Вера Космолинская - Драконье царство
Мы еще немного понаблюдали, потом в разрыве серых занавесей в лунном свете на тропу, как на сцену, выскочил показавшийся огромным вепрь, огляделся, покрутившись из стороны в сторону, и снова нырнул в заросли, по другую сторону тропы. Кабал, беспокойно пометавшись, напряженно застыл на краю обрыва, но как реагировать на слишком далекую добычу, по-видимому не знал, я отозвал его, от греха подальше, от края.
— Какой здоровяк, — заметил Гавейн, — если только это был не оптический обман.
— Не обман, — серьезно сказал Галахад. — Я даже знаю, кто это был. Это был легендарный каледонский вепрь.
— Возможно. Но пожалуй, пора возвращаться, — решил я. — Вопреки всем ожиданиям, король Леодегранс из кустов так и не выскочил. А вот если начнут выскакивать какие-нибудь каледонцы помимо вепрей, это будет как-то не вовремя.
Мы без приключений вернулись к самому сердцу лагеря. До самого утра все было спокойно.
X. Охота на Каледонского вепря
Когда мы вошли в Каледонию, нас, конечно, не встречали с распростертыми объятиями. Не хотелось бы слишком задерживаться на этом, так как хотя политически этот ход был оправдан и даже необходим, удовольствия от него было мало. В войну с так называемым мирным населением мы старались не вступать и вообще с ним не связываться, так как себе дороже. А вот вышедшие нам навстречу отряды горящих негодованием горцев без зазрения совести разбили, причем не утруждая себя маневрами по одержанию победы малой кровью. Нам требовалось лишить Каледонию ее наиболее подвижной и активной боевой силы, что мы и сделали. К сожалению, иного варианта удержать их в границах при возобновлении войны с саксами шансов не было. Далеко заходить мы не стремились — учитывая рельеф местности, это было бы делом долгим, нудным и малополезным, пострадали лишь банды, собравшиеся у границы и всегда готовые либо сами к грабительским походам на юг, либо в компании, скажем, Бальдульфа. В конце концов, скотты сами решили обратиться к дипломатии и стали присылать послов с целью узнать наши требования, лишь бы мы убрались восвояси и перестали мозолить им глаза. Мы некоторое время раздумывали, провоцируя еще имеющиеся их более-менее крупные силы на нападение и расправляясь с ними так же как с предыдущими, потом наконец выразили согласие уйти — при выплате отступного, в малой степени компенсирующего их прошлые набеги, но являющегося достаточно тяжким бременем для единовременной дани, а также выдаче Бальдульфа, живого или мертвого. Через несколько дней эти условия были в целом приняты, часть дани выплачена, оставалось только найти Бальдульфа, впрочем, вовсю уже гуляли слухи, что бросив большую часть своих людей, последний скрылся и скорее всего уже покинул Каледонию, устремившись вновь к своему брату Кольгриму.
Судя по рассказам местных вождей, с которыми мы вели переговоры, Бальдульф обещал им обширные территории до стены в случае поддержки. Но, как говорится, предлагал он не свое, а вот чужую месть на союзников навлек запросто. Похоже, симпатии к нему за последнее время несколько поубавились. Наконец мы договорились, что удовлетворившись выплаченной данью пробудем здесь еще два дня и никого не тронем, если и на нас не будет никаких нападений — в противном случае, пеняйте на себя, — а затем оставим Каледонию в покое, но всегда будем готовы повторить урок, если кому-то он пошел не впрок. На том и порешили. Интересно, что два дня прошли совершенно спокойно, и никаких провокаций не последовало. Должно быть каледонцы и впрямь притомились. Итак, впереди осталась только одна ночь, а наутро мы должны были возвращаться. Разумеется, никаких погонь за призраками на вражеской территории мы не устраивали, поэтому причина ночного пробуждения оказалась неприятным сюрпризом.
Уснул я на редкость крепко. Трудно сказать, что именно меня так успокоило — то ли, что завершался особенно не нравящийся мне период кампании, то ли просто беспечное пребывание последнее время поблизости Галахада с его байками о Камелоте и всем прочем на свете. Наверное, все вместе.
Но спокойной ночь не выдалась.
Гавейн растолкал меня ни свет ни заря, то есть, кажется, примерно через полминуты после того, как я уснул.
— Что, неужели нападение? — вопросил я с неподдельным любопытством, первое, что пришло в голову.
— Гарет пропал! — приглушенно выпалил Гавейн, совершенно сбив меня с толку.
— Что значит — пропал?
— Исчез, — мрачно пояснил Гавейн, в скверном свете чадящей масляной лампы было видно, что он не на шутку обеспокоен, — испарился, растаял в темноте.
— Это-то понятно, — проворчал я, и со стоном схватившись за голову, сел на походной кровати. Мысли вяло расползались по темным углам. — А что именно случилось? Кто-нибудь видел, как он уходил? Или испарился, или растаял? Может, он просто гуляет по лагерю, ищет призраков.
Протерев глаза, я поглядел за откинутый полог палатки. Рассветом пока не пахло, хотя ночь была не слишком темной, будто подернутой дымкой. Что бы ни случилось, произошло это не так давно, ночи были все еще короткие. Но я все-таки вылез из-под одеяла и принялся нашаривать сапоги. Как бы то ни было, надо было разобраться, куда мог подеваться ребенок в не самом безопасном месте на свете.
— В том-то и дело, что никто не видел, — сердито сказал Гавейн. — Он ночевал в палатке с Кеем и Марцеллином. Кей проснулся, заметил, что его нет, но значения сперва не придал, как говорится, зову природы все возрасты покорны, потом тоже решил выйти и заодно еще раз проверить посты. Ты знаешь, как он любит дисциплину. Нескольких часовых он застал спящими, и не сумел их даже разбудить. Они опоены чем-то покрепче вина. Тогда-то он и забеспокоился.
— Не сумел разбудить?.. — вот тут-то остатки сна из меня выветрились, и я резко вскочил на ноги. — А почему еще не поднята тревога?
— Потому что сперва мы решили разбудить тебя. Не похоже, чтобы это было обычным нападением. Все слишком тихо и спокойно. А если поднимется переполох, не исключено, что мы потеряем Гарета окончательно.
— Черт побери! А ты уверен, что пропал только он? Кому он мог понадобиться?!
— Может, кому-то, кто знал, как к этому отнесется Моргейза? Как она будет недовольна, если с ним что-то случится?
Я потрясенно глянул на Гавейна.
— Но это же бред. Что за хитроумные тонкости, да еще с усыплением часовых? Если только для отвода глаз — чтобы указать на якобы кого-то, находящегося вне лагеря?
— А еще вне лагеря находится вся армия Корнуолла. Опять же, помнишь, чего опасалась Моргейза? Как-никак, она приходится сестрой ныне правящему королю Камулдунума, тогда как Константин всего лишь сын короля Корнуолла. А мать Кадора, в отличие от матери Моргейзы, якобы твоей матушкой не приходится.
