Григорий Кроних - Неуловимые мстители. Конец банды Бурнаша
— Рад стараться!..
— Тихо, тихо, — Петр Сергеевич протянул рюмку, и хрусталь тоненько звякнул. — За успех операции… Скоро этот чекист приедет?
— Через неделю.
Славкин выпил, а штабс-капитан задержал руку из-за внезапной мысли: Кудасов еще дней десять — пятнадцать пробудет на переговорах в Лондоне. Значит, операцией руководить будет он, Овечкин! При удачном исходе дела уже капитан сможет претендовать на должность полковника. Ведь у Кудасова, как начальника разведки, в активе только Бурнаш, который сам сражается, сам донесения шлет. Ловко проведенная в отсутствии начальника операция способна изменить карьеру. Тем более что, как справедливо считает Леопольд Алексеевич, в разведке звания имеют второстепенное значение. Главное — это ум и решительность. Лучше донесение полковнику вовсе не посылать, а то примчится с переговоров и все испортит. А так к его возвращению все будет решено: если победа, то целиком принадлежащая штабс-капитану, если поражение — то из-за неуклюжести хорунжего Славкина.
— Я подумаю над планом, Георгий Александрович, — повторил Петр Сергеевич, впервые припомнив из личного дела имя Славкина.
Хорунжий от неожиданности даже поперхнулся и настороженно глянул на старшего по званию: нет ли тут подвоха?
* * *Паровозный гудок сообщил, что до отправления осталось пять минут. Декан зачастил прощальную речь, а делегация, соответственно, быстрее закивала в знак согласия.
— …не уроните звание советского инженера! Не посрамите честь комсомольцев! Высоко пронесете знамя…
— Мы ж не на фронт едем, — пробормотал Валера, правда, тихо, и услышала его только Юля. Прерывать оратора некрасиво, да и правильные слова он говорит, вроде бы от души. Вот только зачем собирать делегации? Скоро и профессия такая появится: член делегации. Где же друзья?
— Эй, Валерка! — раздалось откуда-то сбоку вместе с цокотом копыт. Отряд Мстителей в полном составе заехал на перрон. Вместе с ними на седле у Даньки приехала и Настя. Она скользнула на землю и вручила Юле букет полевых цветов. Друзья спешились и принялись похлопывать Мещерякова по плечам.
— Передавай привет немецким рабочим-комму нистам, — сказал Яша Цыганков, — если что, они помогут.
— Смотри, Валерка, там буржуи кругом, не забывай, что ты чекист, — напутствовала Ксанка.
— Юлю береги, — сказал Данька, глядя при этом на Настю.
— Нашли брата-то пропавшего? — тихо спросил Валера.
— Пока нет, — нахмурился Даниил, — времени не хватает. Детские дома просмотрели, тюрьму, да без толку.
— Это не так уж плохо, — заметил Валера.
— Настя нервничает. Может, Костя вообще из города подался — страна большая.
— Ладно, найдется, мы искать умеем. Вот управитесь с Бурнашем, тогда и отыщете…
— Ишь, хитрый какой! Нет, мы тебя из командировки дождемся, чтоб самолично мог с атаманом поручкаться!
— До свидания, ребята.
— Счастливо, Валерка.
— До свидания, Юля!
— Сообщите, как доедете.
Машинист дал сигнал к отправлению.
— Валерий, постойте! — раздалось по-немецки.
— Профессор?
— Подождите минутку, — попросил запыхавшийся Эйдорф.
— Но мне пора.
— Очень важно.
— Что-то случилось, Генрих?
— Да, кое-что. Скажем так: у меня плохое предчувствие. Я прошу вас передать это письмо моему сыну в Кельне.
— Но, профессор, мы же сначала едем в Киев, а только потом группой в Германию, это очень долго. Проще послать письмо почтой.
— Нет, это очень важное для меня письмо, я боюсь отправлять по почте. Пожалуйста, передайте сыну.
— Но…
— Я вас умоляю! Вы же знаете, как я его люблю, я вам рассказывал, пожалуйста, Валерий!
Поезд тронулся, и Мещеряков схватился за поручень.
— Если вам опять угрожают, обратитесь к Ларионову, он поможет.
— Я вас прошу, умоляю, может, мы уже не увидимся с Альбертом!
— Хорошо, я передам, — Валера встал на подножку.
— Клянетесь?
— Ну, клянусь.
Профессор протянул конверт.
— Обязательно из рук в руки! Я вас прошу!
— Хорошо! — крикнул уже с подножки новоиспеченный инженер.
— Храни вас Бог! Я рад, что не ошибся в вас, Валерий!
— Что?
— Я вас тоже не подведу!
— Что, что?
— Адрес на конверте, счастливо!
Валера в последний раз помахал и скрылся в вагоне.
14
— Здрафстфуйте, — сказал Эйдорф с порога. — Вы меня вызыфали?
— Здравствуйте, товарищ Эйдорф, проходите, садитесь, — Даниил указал на стул перед собой.
Профессор присел на краешек.
— Что-то случилось?
— Да нет, а у вас?
— И у меня — нет, — заверил посетитель.
— Нападение на иностранца — это политическое преступление, расследовать его будем мы, а не городская милиция, куда хотели было передать ваше дело. Поэтому я пригласил вас, чтобы уточнить кое-какие детали.
— Пожалуйста, я фсегда готоф помочь.
— Вы прекрасно освоили русский язык, — заметил Ларионов, — наверное, у вас хорошие способности?
— Наферное… Не знаю, мне просто это интересно.
— А вот я на Западном фронте даже польский язык не выучился понимать.
— Наферное, фы слишком быстро наступаль?
— Может быть, — улыбнулся Даниил. — Итак, записку вам подбросили только один раз?
— Да.
— Какого числа, не помните?
— Нет, теперь не помнить, — сказал профессор. — Это случилось, как только я приехаль.
— Значит, три месяца назад?
— Дфа с полофиной.
Всю добытую информацию Даниил старательно заносил на листок.
— Знакомились ли вы с кем-нибудь помимо института, особенно в первые дни?
— Ф перфый дни — нет, а сейчас я знаю фрау из городской библиотек, продафца из книжной лафки. Ну, э-э-э, молочника, булочника…
— Понятно, товарищ Эйдорф… Я хочу предъявить вам фотографии преступников-рецидивистов, которые могли участвовать в нападении на вас.
— Но я не помню отчетлифо… — немец развел руками. — Фалерий, кажется, кого-то узнал. Фы его спрашить?
— Конечно, — кивнул начальник отдела по борьбе с бандитизмом. — Мещеряков обознался, мы проверили информацию. А вы все-таки посмотрите фотографии рецидивистов.
— Карашо.
Ларионов положил перед профессором четыре толстенные папки — весь архив, собранный после революции. Эйдорф принялся листать картонные страницы. Даниил еще пописал на листочке, потом убрал его в стол и поднялся.
— Мне нужно выйти, а вы сидите, товарищ профессор, работайте.
Эйдорф листал коллекцию уголовников с двойным чувством. Как обыватель, он подобных людей боялся и сторонился, но прикажут завтра — как миленький станет им помогать. Он все последнее время старался убедить себя, что независим и самостоятелен, что он партнер в деле, из которого в любой момент может выйти, но где-то глубоко в душе знал, еще там, в Германии, что связан по рукам, что договор с дьяволом не может быть наполовину. А люди, с которыми столкнула его судьба, были страшными людьми. Сейчас, перелистывая страницы со зверскими рожами, Генрих осознал это совершенно отчетливо. Но, возвращаясь мысленно назад, он каждый раз склонялся к тому, что выбора у него не было. Призрачный шанс удачи был единственным, что могло спасти его семью от нищеты. Видит Бог, он старался найти другой выход, не чурался любой работы, но в Герма нии было слишком много безработных: и своих, и приезжих.
