Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Лыжина Светлана

Через некоторое время мальчик добрался до Харисийских ворот, где начинались владения Юстинианиса. Там уже нельзя было пройти, потому что даже в дождь на стенах дежурили люди. Если бы появилась "ночная тень", они бы и сами заметили, поэтому Яннис развернулся и побежал в обратную сторону.

На стенах возле Большого Влахернского дворца по-прежнему не было никого, хотя дождь уже почти не лил. Или Яннису, промокшему насквозь, это только казалось.

Зато турецкий лагерь как будто ожил. В тёмной дали загоралось всё больше огней, а затем Яннис услышал где-то у себя за спиной звук труб и барабанов - боевую турецкую музыку. Он остановился, оглянулся и начал всматриваться в даль - туда, куда уходила тёмная лента оборонительных укреплений. Судя по движению огней, которые вдруг потоком потекли от турецкого лагеря в сторону Города, там, где-то возле Пятых военных ворот или ворот Святого Романа, начиналась битва.

"Неужели это и есть то, что решит нашу судьбу?" - подумал Яннис, глядя на огоньки и вслушиваясь в далёкие звуки. Стоя на таком большом расстоянии, он чувствовал себя в безопасности и, наверное, поэтому битва представлялась не более опасной, чем молнии где-то на краю неба.

Кажется, чуть ближе к дворцу, у Харисийских ворот, тоже могла скоро начаться битва. Возле стен, шагах в трёхстах горел большой факел, как будто турки обозначили себе место сбора прежде, чем напасть. Свет был виден издалека, но вокруг него - пока никакого движения.

Та часть турецкого лагеря, которая располагалась напротив Малого Влахернского дворца, почти не шевелилась. "Почему турки нападают только в одном месте, а не со всех сторон? - удивлялся Яннис. - Если их так много, то почему они не пользуются преимуществом?"

Пожалуй, из всего увиденного Яннисом в нынешнюю ночь, это было единственное, что вызывало хоть какие-то подозрения. Вначале казалось, что если двигаться по стене туда и обратно, то рано или поздно увидишь странные "тени" или услышишь шорохи, которые могут означать присутствие тайных врагов. Однако - ничего. Лишь ночная тьма, дождь, мерцание огней в турецком лагере, а теперь ещё - звуки далёкой битвы и "огненная метка" напротив Харисийских ворот. Больше ничего.

Яннис уже успел подумать, что ради этого не стоило делать то, что сделал он. Сбежал ото всех, ничего не сказав, и из-за него отец, мать и все домочадцы проведут ночь в смятении. Даже воспитанницу матери, Анну, было жаль. Вдруг она и вправду влюбилась? Значит, будет плакать не меньше, чем сестра. Стало стыдно, что пришлось заставить всех так волноваться, не имея веской причины. К тому же по возвращении домой следовало ожидать сурового наказания. Отец, всегда мягкий, наверняка посчитал бы нужным высечь. И правильно.

Возвращаясь к Малому Влахернскому дворцу, Яннис уже сам не понимал, как решился ловить "ночную тень" лишь на основании смутных подозрений. На что надеялся? Он уже готов был идти и "сдаться" венецианцам, дежурившим в башне у дворца, когда увидел почти прямо перед собой, за зубцами стены, некий слабый отсвет. Как будто с внешней стороны стены, где-то у подножия развели костёр. Мальчик подошёл и посмотрел вниз. У подножия горел факел, воткнутый в землю неизвестно для чего. Не такой большой, как возле Харисийских ворот, но яркий. Из-за дождя он чуть дымил.

Кажется, отсвета не было раньше, когда Яннис бежал по стене в противоположную сторону. А в остальном - всё как прежде. Стена близ дворца оставалась пустой, ни одного движения и ни одного огня.

И вдруг Яннисом овладело такое же чувство, как минувшим днём: когда ты совершенно уверен в своей правоте, но понимаешь, что для других твои доводы весят мало. На сей раз это касалось не записки на стреле. Это касалось подземного хода, показанного Павлом Миноттосом. Яннис был совершенно уверен, что тайный ход сейчас открыт. "Ночная тень", которую он пытался выследить, открыла этот ход, причём обе двери, а затем подала знак турецким воинам, сидевшим в засаде неподалёку. Поставила факел, чтобы они знали, что ход открыт, и легко его нашли! Для чего ещё мог понадобиться этот огонь? Для чего? Что ещё он мог означать, если не это?

Если бы сами венецианцы вышли за стену по подземному ходу, им бы не понадобилось ставить факел, чтобы найти дорогу обратно. Они ведь прекрасно знали, что ход находится в самом углу стены. Если знать, то можно найти даже на ощупь. Факел мог понадобиться только врагам! А может, "огненная метка" у Харисийских ворот тоже была с этим связана?

Мальчик, уже не заботясь о том, увидят его венецианцы из башни или нет, добежал по стене до дворца, спустился во двор и кинулся к крыльцу. На первом этаже в высоких арочных окнах был виден неяркий свет. Вход во дворец оказался не заперт. Внутри при свете тусклого фонаря сидели полтора десятка человек и пережидали дождь. Они с удивлением воззрились на неизвестно откуда появившегося мальчика, который спросил:

- Где Павел Миноттос?

Венецианцы удивились ещё больше и потеряли дар речи, а опомнились только тогда, когда Яннис, не дожидаясь ответа, ринулся в подвал. За спиной послышались шаги и окрик - явно с требованием остановиться, но мальчик и не подумал это сделать, нырнул в темноту, в которую уводила каменная лестница.

Спускаясь, он прислушивался к каждому шороху впереди, ведь "ночная тень" могла находиться здесь, прятаться за винными бочками или ещё где-то поблизости. Однако очень трудно было отличить эти звуки от тех шумов, которые были за спиной. Очевидно, венецианцы искали, чем посветить, чтобы не ловить мальчика в темноте, ведь фонаря, который у них был, казалось явно недостаточно.

Дверь, с которой начинался подземный ход, удалось найти без труда - по запаху сырости. Яннис даже не удивился, что она оказалась открыта, но затем сердце бешено заколотилось от осознания важности момента: "Как правильно поступить? Если пойду и скажу венецианцам, что ход открыт, они вряд ли поймут, а если даже поймут, то могут не поверить и упустят время. Если я закрою дверь и побегу обратно, враги могут выбить дверь, пока я буду убеждать венецианцев. Но если я пройду по проходу, заберу факел и закрою ещё и ту, вторую дверь, а затем скажу венецианцам, мне тоже могут не поверить, но это будет уже не так важно".

Он двинулся по ступенькам в темноту. В таком узком ходе получалось передвигаться даже без света, просто опираясь руками о стены. С каждым шагом сердце колотилось всё больше. Казалось, что это дурное сновидение. Яннис сам не мог понять, как по цепочке догадок вышел к тому, чтобы почти застать "ночную тень" на месте преступления. Такое только во сне бывает, а наяву - никогда. Наяву всегда оказываются правы люди, умудрённые опытом, а не мальчики.

"А если это венецианцы вышли за стену? Вдруг им всё же нужен факел, чтобы найти дорогу назад? Они вышли, а я закрою им ход обратно и буду дураком в глазах всех?" - эта мысль заставляла шаги замедляться. Яннис торопился добраться до второй двери и в то же время медлил, а ведь каждое мгновение было на счету. Если турки сидели в засаде недалеко от стен, то им требовалось не так много времени, чтобы перебраться через ров. В последние недели ров обмелел, потому что водой из него пришлось затопить подкопы, которые враг делал под оборонительными стенами. А через обмелевший ров можно перебраться с помощью обычной лестницы. Это недолго, если никто не мешает, а дальше остаётся пролезть в "нору", то есть в подземный ход.