Мария Шиповская - Сокровища Королевского замка
Через несколько дней и Станислав получил постоянный пропуск на территорию библиотеки. Ему поручили наблюдать за возчиками, а также выдали пропуск на работу в книгохранилище.
День шел за днем, друзья в напряжении ждали, получит ли Витте из гестапо, как это бывало раньше, документ на «обеспечение сохранности книг, не имеющих владельцев».
Все попытки разговоров на эту тему выводили Витте из себя. В библиотеке поговаривали, что из Фатерлянда Витте пришло письмо с известием, будто в его дом попала бомба; некоторые уверяли, что он получил повестку на фронт, а впрочем, кто знает, быть может, он просто решил устраниться от участия даже в таком, казалось бы, невинном деле.
Но вот наконец пронеслась весть: Витте отправился в гестапо! Однако к радости примешивался и страх.
Такой визит мог принести желанное согласие. Но мог означать и новые ограничения.
Вернувшись из гестапо, Витте вручил замещавшему его старому польскому директору список.
— Из этих квартир книги должны быть вывезены в библиотеку. Все должно быть в порядке.
— Так точно! — заверил поляк.
Пани Ядвига немедленно передала ребятам это известие. Ей удалось также договориться, что квартира Миложенцких будет первой в списке и что завтра на Краковское предместье вместе с другими сотрудниками пойдут Станислав и Стасик.
— А я? — спросила Кристина.
— Нет. Это дело мужское.
Казалось, их цель почти достигнута. Но друзья не испытывали радости. Стремление добиться задуманного полностью поглощало их мысли. Теперь же они с особой силой ощутили, что надежды на спасение жителей «домика-торта» больше нет.
Старая пани Миложенцкая не вынесла страшного напряжения и умерла.
Ротмистр Миложенцкий, еще не совсем оправившийся от болезни, после первого же допроса заболел воспалением легких и, уже не приходя в сознание, скончался.
Четыре женщины, со столь различными судьбами и так тесно связанные между собою: Галя, Ирэна Ларис, панна Дыонизова и Марцинка, — доставленные через несколько дней из аллеи Шуха в тюрьму на Павиаке, вскоре были вывезены ночью в неизвестном направлении, и след их затерялся.
Осталась лишь надежда на спасение книг и кассет с фотодокументами…
ГЛАВА XXII
При виде опиравшегося на костыль Станислава охранник скривился, но в списке он числился, а приказ есть приказ и возражать он не стал. Не смог он отказаться и от маленького, щуплого Стасика, хотя и окинул его критическим взглядом. Гораздо больше понравились ему рабочие из библиотечного фонда, которые уже не раз ездили с ним за книжками.
Двухколесная тележка сама катилась по мостовой. Станислав с трудом поспевал за идущими.
Не только костыль, не только не утихавшая боль в ноге мешали ему идти. Он с трудом пересиливал себя, на душе было тоскливо. Он заметил, что и у Стасика непривычно задумчивое, сосредоточенное лицо.
С таким трудом, с помощью такого хитроумного плана им удалось наконец пробиться в группу, направлявшуюся в дом на Краковском предместье, и вот теперь, когда он был совсем близко, они с трудом заставляли себя идти.
Еще так недавно этот дом дал им прибежище в минуту опасности, обогрел музыкой и поэзией, напоил и накормил. Теперь они шли сюда вместе с бандой грабителей, под бдительным надзором немецких стражников, в сопровождении представителя немецкого ведомства по контролю над конфискованным имуществом.
Чиновник проверил, в порядке ли дверные печати с изображенным на них угрюмым орлом, державшим в своих когтях фашистскую свастику. Отметил в своих бумагах факт снятия печатей и ушел, еще раз предупредив, что можно брать только книги.
— Nur die Bücher! Только книги! — подтвердил охранник.
Заскрежетали замки.
То, что они увидели, подтвердило самые скверные их предположения. Квартира после обыска оставляла страшное впечатление. Для рабочих, много раз участвовавших в подобных операциях, зрелище это стало уже привычным. Станислава и Стасика оно потрясло.
В передней громоздились горы различной одежды, новой и уже поношенной, постельного белья, всевозможных ящиков, полок, бумаг, банок, посуды. Все было залито какой-то застывшей ярко-красной жидкостью. Ребята вздрогнули: им показалось, что это кровь. Но нет, это из опрокинутого графина вылилась наливка.
Немцы своими коваными сапогами смело ступали по разбросанным вещам. Пришлось, превозмогая себя, следовать за ними.
Станиславу хотелось как можно скорее пробраться в комнату Антека, проверить, на месте ли негативы. Но не тут-то было.
Охранники еще в передней объявили, что поляки будут работать только в одном, указанном им месте, переходить из комнаты в комнату запрещено. Они еще раз предупредили, что из квартиры разрешается выносить только книги и что любое нарушение этого правила будет расценено как преступление против немецких властей.
Сказав это, один из охранников тотчас же нагнулся, поднял с пола шапку из выдры и быстро спрятал ее в портфель.
Книги нужно было перевязать веревками, которые в большом количестве имелись у рабочих. От них же Станислав узнал, что перевязанные стопки книг нужно перенести в стоящую внизу тележку. Наполненную тележку отвезут в библиотеку, таких рейсов будет один или два за день, в зависимости от настроения немцев. Иногда охранники сами настаивают на второй ездке, а иногда им неохота во второй раз возвращаться в дом. Стало быть, тянуть нельзя, нужно забрать кассеты с негативами сейчас, во время первого рейса.
Из двух сопровождавших их охранников один явно пришел сюда для того, чтобы поживиться чужим имуществом, он то и дело исчезал в дальних комнатах, довольный тем, что его напарник не спускает с поляков глаз. Второй немец и в самом деле внимательно наблюдал за работой подневольных людей, то и дело отдавая громкие приказы.
Но в какую комнату он их пошлет?
Из передней по коридорчику, уходящему в глубь квартиры, можно было зайти в любую из трех дверей. Станислав помнил, что первая дверь вела в комнату Гали, следующая к Антеку. Двустворчатые, огромные двери по другую сторону коридора вели в гостиную, теперь они были отворены, виден был приоткрытый, словно бы ощеривший зубы своих клавиш, рояль. На золотистой, покрывавшей рояль ткани стоял графин с красным напитком, точно такой же, какой они видели в передней; и в этой комнате все было перевернуто вверх дном.
Первый немец тотчас же ринулся туда. Второй заколебался, раздумывая, куда направить подчиненную ему команду. Казалось, вот-вот он последует примеру товарища или же направится по коридору в дальние комнаты. Но, быть может, он решил, что людям «низшей расы» не следует показывать, как «сверхчеловек» грабит квартиру, и направил всю группу налево.
