Мария Шиповская - Сокровища Королевского замка
— Sardinen? Wirklich Sardinen?[29] — повторяли они недоверчиво.
— Самые обыкновенные сардинки, — уверяла библиотекарша. — Могу хоть сейчас открыть.
Она уже протянула руку к фабричному ключику, приделанному ко дну банки, но немец остановил ее. Может быть, он побоялся взрыва, тем более что склад боеприпасов тут по соседству, в подвалах дворца Казимира…
Наступила тишина.
Стасик выступил вперед. Один из немцев принялся судорожно ощупывать его карманы, но, не нащупав ничего, кроме выпиравших от худобы ребер, пренебрежительно кивнул головой, разрешая ему выйти во внутренний двор, и снова повернул голову к подозрительной банке.
Кристина ждала своей очереди. Теперь портфель с книжками упирался ей в спину.
Неожиданно пани Ядвига отодвинула Кристину в сторону и подошла к немцам.
— У меня здесь только хлеб, герр директор! — сказала она и, приветливо улыбнувшись, протянула портфель, в одном из отделений которого и в самом деле был завтрак: два куска черного хлеба со свекольным мармеладом, завернутые в белую салфетку.
Комиссар только глянул в ее сторону и снова уставился на банку с консервами.
Но один из полицейских этим не удовлетворился.
— Еще что-нибудь есть? — спросил он.
Пани Ядвига улыбнулась еще приветливей. И еще шире открыла отделение, в котором лежал завтрак.
— Очень жаль! Один мармелад! Хоть я предпочла бы сардинки!..
Рука, протянутая к портфелю, опустилась. Слова пани Ядвиги вернули немцев к главному объекту их тревоги, отвлекая от всего остального.
— До свидания, господин директор! — сказала пани Ядвига и легкой, чуть ли не танцующей походкой направилась к дверям, слегка размахивая портфелем, словно в нем и в самом деле, кроме двух кусков хлеба, ничего не было.
Через минуту и Кристина, которую почти не обыскивали, направилась к библиотеке. А впереди нее раздавалось легкое и веселое постукивание деревянных босоножек.
Пани Ядвига открыла двери с прибитыми вместо стекол листами фанеры и вошла в библиотеку. Двери за ней тотчас же автоматически закрылись. Кшися нажала на ручку, и она сразу же подалась.
В полутемном зале, где большая часть окон тоже была забита фанерой, на полу, забившись в угол, сидела маленькая, съежившаяся фигурка. Кшися склонилась над ней, пани Ядвига обняла девочку за шею.
— Ничего, Кшися, это пройдет… Мне просто… просто очень хочется жить… Дождаться того дня, когда Ися вырастет, будет такая, как ты, и даже старше… Когда она придет в университетскую библиотеку.
Кшися тихонько погладила ей руку.
Дверь снова открылась. На этот раз в зал вошел Стасик. Посмотрел на пани Ядвигу, с удивлением покачал головой.
— Я всегда думал, что работа в библиотеке с книгами — это что-то очень спокойное, тихое, занятие для… для… мирных людей.
— Ты хотел сказать — для трусов? Правда?
Даже в царившем здесь полумраке было видно, как на щеках у Стасика выступил темный румянец. Пани Ядвига дружески похлопала его по плечу.
— Ну что же?.. Ты недалек от истины! Завтра, когда я пойду со второй партией книжек от пана Тобиаша, мне опять будет ужасно страшно!.. Но надо надеяться, что не каждый же день вздумают устраивать проверку!.. А сейчас за работу!
Деревянные босоножки снова весело застучали по каменным плитам.
ГЛАВА XXI
Теперь следовало терпеливо ждать, когда польскому руководству библиотеки удастся уговорить немецкого комиссара Витте пойти в гестапо и получить очередное согласие на перевозку книг из квартир арестованных в университетскую библиотеку.
Во время разговоров с Витте на эту тему библиотекари всегда испытывали некоторое чувство страха: не возникнут ли у гитлеровского комиссара, члена национал-социалистической партии Витте какие-либо подозрения или сомнения, с чего это польские библиотекари так заботятся о частных книжных собраниях, оставшихся в опечатанных квартирах.
А если бы герр директор Витте когда-нибудь заглянул в библиотеку во время одного из ночных дежурств, проводившихся по инициативе польских библиотекарей «для охраны библиотеки во время возможных налетов советской авиации на немецкие военные объекты», то увидел бы, как усердно страница за страницей просматривают его подчиненные свезенные книги, и, быть может, заинтересовался бы, что спрятано между тонкими страничками гербариев, среди страниц поэтических и философских произведений, под обложками энциклопедий.
Нередко там хранились инструкции, различные описи, ценные архивные документы.
Впрочем, библиотечные хранилища, как заметил это вскоре Стасик, бродя между книжными стеллажами, укрывали на своих полках не только эти архивы, не только подпольную печать и нелегально изданные книги, но и вовсе неожиданные вещи: гранату, каску, а то и револьвер.
К счастью, комиссар Витте ни о чем таком не догадывался, а если бы даже какая-то тень недоверия и мелькнула в его голове, не в его интересах было раздувать эти сомнения. Близорукие, выпученные глаза за толстыми стеклами не замечали ничего необычного.
С другой стороны, Витте был весьма заинтересован в приумножении библиотечных фондов. Ибо ему, как, впрочем, каждому немцу в Генеральном губернаторстве, постоянно угрожала самая большая, по его мнению, опасность — отправка на Восточный фронт, если выяснится, что он недостаточно трудолюбив и старателен. Поэтому он радовался всему, что хоть как-то объясняло его присутствие здесь, в библиотечной тиши, вдали от фронтовых окопов. И с улыбкой удовлетворения принимал он груды доставляемых в библиотеку книг.
Впрочем, кто знает, может, в один прекрасный день он, чтобы выслужиться, захочет проявить особую бдительность…
Но пока что молодые люди должны тотчас же устроиться в библиотеку, чтобы, как только придет разрешение из гестапо, быть на месте и, не теряя времени, отправиться в дом на Краковское предместье.
Стасику удалось без особого труда получить должность бесплатного практиканта в библиотечном книгохранилище: выяснилось, что один из сотрудников книгохранилища живет в Старом Мясте и хорошо знал его родителей и старшего брата.
Кшися тоже нашла занятие, ее выделили в помощь уборщице. А с хозяйкой мастерской ей удалось договориться и получить на дом работу — пришивать оборки к платьям из розового шелка, заказанным в большом количестве какой-то немецкой фирмой.
В квартире теперь были разбросаны целые километры полосок из розовой ткани, искусно сворачиваемых ловкими пальцами в тоненький рулик и обшиваемых затем тонкой, словно паутина, ниткой. Потом эти оборки, предварительно присборенные, Кристина пришивала к воздушным юбкам. Станислава огорчало то, что сестра портит глаза, работая вечерами при свете карбидной лампы, но иного выхода не было.
