Луи Жаколио - Покоритель джунглей
Веллаен тут же остановился.
— Что случилось? — шепотом спросил Кишнайя. — Почему ты не идешь дальше?
— Разве ты не слышал?
— Что?
— Крик совы.
— Ты что, собираешься ночевать в горах только потому, что этой предвестнице несчастья вздумалось тревожить ночную тишину мерзкой песней? В таком случае пропусти меня, мне вовсе не улыбается перспектива застрять здесь.
Возвращенный к реальности этими словами, Веллаен, который ни в какую не желал идти сзади, будучи убежден, что именно оттуда следует ждать нападения, с рвением пустился в дорогу. Казалось, от страха у него выросли крылья, ибо вскоре он обогнал приятеля шагов на тридцать. Кишнайя поднимался мерным шагом, не снижая и не прибавляя скорости.
Ничего не подозревая, они приблизились к роковому месту. Еще несколько шагов, и зловещее предсказание совы сбудется. Сердар уже заметил появившуюся тень… Она растет… удлиняется… Зажав в руке охотничий нож, готовый к прыжку, он ждал в лихорадочном возбуждении. Время от времени эту честную, благородную душу посещали сомнения: имеет ли он право убить человека, заманив его в настоящую ловушку? Конечно, человек этот желал его смерти, и сегодня утром, защищая себя, он был бы тысячу раз прав. Но теперь мог ли он сам вершить правосудие?
Правосудие! Горькая насмешка! В чьи руки он должен был бы отдать убийцу, чтобы тот понес наказание?
Правосудие! Сколько в нем случайного, преходящего, относительного! Разве не оно, преследуя самого Сердара, направило руку негодяя, избравшего для него самую страшную смерть, которую только можно себе представить? Это же самое правосудие воздало бы похвалу тому, кто из тщеславия предал своих соотечественников и пообещал доставить живым или мертвым борца за независимость своей страны, правую руку вождя индийской революции. А разве истинное правосудие не на стороне Сердара? Речь идет не об английском правосудии, а о том безличном правосудии, на которое имеет право каждый человек, защищая себя, когда он может руководствоваться законом «око за око, зуб за зуб», когда он может прибегнуть к суду Линча, если находится в такой социальной среде, где обычное правосудие не в состоянии защитить его…
Если сегодня он пощадит этого человека, не падет ли он завтра от его руки или руки его сообщников? Все! Довольно нелепой чувствительности, довольно ложного великодушия. Разве истинный защитник правосудия не тот, кого едва не погубил гнусный шпион, крадущийся теперь в ночи? Медлить больше нельзя, туземец всего в пяти шагах, вдруг он отпрянет назад, вдруг убежит…
Сердар бросился вперед. Раздался ужасный крик, и все смолкло. Охотничий нож вошел по самую рукоятку в тело негодяя, который рухнул на землю, как зарезанный бык… и больше ничего. Он был мертв! Покоритель джунглей был потрясен и взволнован. Впервые он убивал человека в подобной ситуации. Но этого требовала их безопасность, поэтому пережитое им волнение быстро улеглось. Приказав Ауджали нести тело в хоботе, он взобрался слону на спину и направил его к выходу из долины, заставив мчаться во всю прыть.
Между тем отряд сипаев по-прежнему был на посту. Что же задумал, Сердар? Это было одно из тех героических безумств, которые прославили его имя на всем Индостанском полуострове. Он решил бросить к ногам сэра Уильяма Брауна труп того, кого он считал шпионом, подосланным губернатором.
Не зная в лицо Кишнайю, которого он видел мельком ночью у озера Пантер, Сердар не подозревал, что принял заклинателя змей за предводителя душителей, принял тень за добычу, не подозревал, что бедняга, которого он убил, был только жалким орудием в чужих руках.
Меж тем Веллаен всего лишь навсего получил давно заслуженное наказание за многочисленные преступления. Будучи связан с бандой Кишнайи, которая продавала ему шкуры тигров и пантер, убитых в лесах на Малабарском берегу, именно он поставлял душителям девочек и мальчиков, не достигших еще половой зрелости, которых туги в определенное время года приносили в жертву ужасной Кали, богине крови и убийства.
Этот злодей похищал детей у родителей, тайком прятал их в своей повозке под шкурами леопарда или тигра и отправлялся в джунгли, где обменивал детей у тугов на гончарные изделия, сандал, корицу, пушнину, которыми торговали душители, постоянно живущие в лесах.
Сердар избавил землю от чудовища, столь же опасного и виновного, как и Кишнайя, ибо, не принадлежа к касте душителей, Веллаен не мог даже оправдаться их ужасными кастовыми предрассудками и занимался гнусным ремеслом из одной только корысти.
Таким образом, Сердар, не ведая об ошибке, собирался бросить к ногам губернатора труп совершенно неизвестного ему человека. Кишнайя же, забившись в густую чащу, благословлял небо за ошибку, спасшую ему жизнь.
Добравшись до выхода, находившегося у озера Пантер, где раскинул лагерь отряд сипаев, Сердар пустил слона в галоп. Луна еще не взошла, ночь была так темна, что в двух шагах ничего не было видно. Весь отрад, кроме часовых, спал глубоким сном. По зову караульных солдаты, однако, схватили оружие и в мгновение ока развернулись цепью. Но Ауджали был наготове. Не отвечая на предупреждение офицера, который даже не видел, к кому обращается, Сердар прорвал заграждение, крикнул на тамильском языке, которым владел как настоящий туземец:
— Сердар убит! Приказ губернатора! Мне надо доставить труп.
И он благополучно миновал пост, потому что среди всеобщего удивления, которое вызвали эти слова, никто не подумал его остановить.
Глава IV
Пуант-де-Галль. — Вечер у губернатора. — Дерзкий визит. — Таинственная записка. — Сэр Уильям Браун. — Труп. — Это он. — Наконец-то! — Двадцатилетнее ожидание. — Дуэль без свидетелей. — Смертельное ранение.
Через час Сердар был в Пуант-де-Галль.
У губернатора был праздничный вечер. Дворец был освещен словно во времена народных торжеств, и все английское общество Канди, Коломбо и других городов, где жили колонисты, явилось по зову сэра Уильяма Брауна, дававшего большой обед и бал в честь генерала Хейвлока, который должен был встать во главе индийской армии.
Обед только что закончился, и приглашенные, собравшись в гостиных, присутствовали при приеме раджей и предводителей туземцев. Площадь перед дворцом была заполнена туземцами, привлеченными любопытным зрелищем, которое представляли собой красные мундиры английских офицеров, расшитые золотом, а также богатые костюмы раджей. Оркестр уланского полка, охранявшего губернатора, играл то «God save the Queen», то «Rule Britannia»[4], то, к большому удовольствию толпы, аранжировки сингальских песен, сделанные руководителем оркестра.
