Сергей Слюсаренко - Друзья бога
Через какое-то время погружение окончилось, и индеец, наматывая лиану на руку, стал вытаскивать свою снасть. За действиями проводника все следили как завороженные. Манко извлек всю лиану и камень и удовлетворенно хмыкнул. Как всегда, крайне сдержанно и без каких-либо комментариев. Положив свернутую лиану на землю, индеец прыгнул с обрыва в основание водопада. На несколько секунд он скрылся в пенной воде. Но потом его голова показалась на поверхности, и, не очень ловко выгребая, он выбрался на противоположный берег. Нисколько не заботясь о том, что одежда и вещи его промокли насквозь, Манко уселся в своей обычной невозмутимой позе на валуне на той стороне стремнины и уставился в вечность.
— Я так понимаю, нам надо повторить этот трюк? — осторожно поинтересовался врач.
— Поклажу связать, прыгаем вместе и держим веревку, которая привязана к грузу, — скомандовал Андреа. — Так мы ничего не потеряем.
Один за другим путешественники прыгнули в воду, но в итоге все выбрались на тот берег, и мокрая поклажа хоть и с трудом, но была спасена.
— Скажи, Манко, а зачем ты стал лиану вырезать, если можно было и веревку взять, чтобы глубину померить? — Алан не выдержал и спросил проводника.
— Я всегда мерил лианой, — только и ответил индеец.
Алан отвернулся и так, чтобы никто не видел, зло сплюнул на землю и пробормотал заговор от бесов.
Для того чтобы продолжить путь, пришлось развести костер и высушить одежду. Правда, Манко предпочел остаться как был. Он, не обращая внимания на мокрое пончо, осмотрел поляну, на которой устроили привал, запустил руку к самому основанию торчащих практически из гумуса листьев перистой пальмы, вырвал один из них. Пальмовый лист оканчивался белой мясистой ножкой. Индеец откусил его и смачно захрустел. Травалини немедленно последовал его примеру.
— И как? Вкусно? — поинтересовался Мартин.
— Очень, — не переставая жевать, ответил врач. — Такое удовольствие я получал последний раз, когда жевал плотный картон. Но это в отличие от картона — сладкое. Рекомендую. Сахар поможет сохранить силы.
Остальные члены экспедиции, полностью доверившись врачу, стали выдергивать стебли, чтобы подкрепиться перед новым переходом. В это время раздался жуткий вопль. Алан прыгал по поляне, держась за руку, а его лицо исказила гримаса страшной боли.
— Змея, змея, — только и мог сказать он.
Андреа ринулся к тому месту, где Алан только что пытался оборвать пальмовый лист. Там, омерзительно треща погремушкой, свивалась в кольца после нападения гремучая змея футов в девять длиной. Резкий удар шпагой отсек ей голову. Андреа поспешил к пострадавшему. Алан уже не кричал. Он лежал на земле мертвенно-бледный, в испарине. Сознание покидало его, он судорожно шевелил губами, пытаясь что-то сказать.
— Твой нож! — потребовал Манко и протянул руку Андреа.
Тот выхватил каменный нож и протянул индейцу. Ацтек резким и уверенным движением рассек кожу на запястье Алана и припал губами к ране. Высосав кровь, он быстро достал из своей сумки кусочки коры акации и приложил к ране. Потом он каменным ножом разжал зубы Алана и запихал ему в рот ту же кору.
Алан к тому времени потерял сознание и лежал неподвижно.
— Теперь надо ждать, — сказал индеец.
Он достал из своей неисчерпаемой сумки пучок промокшей травы и с трудом разжег его от костра. Трава сильно дымила. Манко сел на колени у лежащего без чувств человека и стал водить пучком над бездыханным телом. Тишину сельвы нарушила унылая песня, скорее даже подвывание. Индеец колдовал. Он качался всем телом, держа в одной руке дымящую траву, а другой сжимая нож с золотой рукояткой. Казалось, и песня, и дым будут стелиться над умирающим вечно. Но вот Манко замер и, прервав вой, упал рядом с Аланом.
Андреа подошел поближе. Ацтек был бледен, но дышал ровно и спокойно. Алан лежал без чувств, но на его лице уже не было смертельной испарины и щеки порозовели. Андреа забрал нож из ослабшей руки индейца и спрятал его подальше.
Оба лежали неподвижно около часа. А потом Манко встал, завернулся в пончо, отошел от Алана и как ни в чем не бывало уселся в стороне на корточки.
Андреа подошел и сел на прелую листву рядом.
— Откуда ты знал про нож? — тихо, только для ушей индейца, спросил он.
— Этим ножом вырезали сердце у жертв. Это нож высшего жреца, — почти не шевеля губами, ответил Манко.
— Но откуда ты…
— Ты избран. Монтесума ждет тебя. Тебя ждет испытание.
— Какое испытание? Что ты говоришь?
— Никто не прошел испытания до сих пор.
— Я не хочу никаких испытаний. — Андреа говорил как можно тише.
— Ты избран. А избранный должен пройти испытание.
Андреа посмотрел на индейца, пытаясь прочесть хоть что-то в его глазах. Но глаза Манко были закрыты, и больше он не ответил ни на один вопрос.
— Это же гениально! — Травалини дергал за рукав Андреа. — Это гениальная находка.
— Вы о чем? — Андреа глянул на врача непонимающим взглядом.
— Эта медицина индейцев! Замедлить сердцебиение, чтобы кровь не разносила яд по телу! По приезду я должен написать доклад в королевское общество.
— В какое общество? — Андреа был далек в мыслях и от медицины, и от королей, и от их обществ.
— Ну, я не знаю, не важно, — увлеченно говорил Травалини. — Так принято — писать в королевское общество. Я не писал, пока не интересовался. Но это же переворот в медицине!
Глава 15
Даже если на землю вернемся
мы вторично, согласно Гафизу,
мы, конечно, с тобой разминемся.
Я тебя никогда не увижу.
И окажется так минимальным
наше непониманье с тобою
перед будущим непониманьем
двух живых с пустотой неживою.
«Диссект» без особых приключений шел на юг. Вахты сменялись вахтами, Топо от вынужденного безделья стал читать книги из библиотеки в капитанской каюте. Мокей с благословения исполняющего обязанности капитана лейтенанта Джесси Сайлера сколотил команду из семи квартер-артиллеристов[58] и учил их хитростям артиллерийского дела. Незаметно проскочили экватор. Все чаще по ночам на палубу падали стаи летучих рыб, что очень радовало кока.
Топо, впервые в жизни оказавшись в Южном полушарии, с восторгом изучал ночное звездное небо с непривычными созвездиями. Он даже попросил Ван Фогта, штурмана, научить его навигации в здешних широтах, на что тот, тоже не обремененный излишними заботами, с удовольствием согласился.
Во время занятий штурман иногда начинал странные разговоры о несправедливости бытия. О том, что все в мире уже давно досталось узкому кругу лиц, и простой человек никогда не сможет выбиться из нищеты в люди. Что-то в этих беседах Топо раздражало, и он всеми силами уходил от вязких, бессмысленных разговоров. Тем более что в рассуждениях штурмана определенно присутствовала нехорошая зависть к Андреа, любимчику судьбы в глазах Ван Фогта. Постепенно занятия со штурманом сошли на нет, и Топо в основном пребывал в блаженном ничегонеделании. Фрегат медленно обходил гигантскую, таинственную страну Бразилию со страшной и волшебной Амазонией, скрытой внутри материка.
