Александр Лукин - Сотрудник ЧК
И вот отсюда, с чердака, Алексей увидел странную группу, двигавшуюся по Маркасовскому переулку. Она состояла из трех человек. Один из них, одетый в мешковатый сюртук с оторванной полой, имел большие пушистые усы. То был не кто иной, как сам Воронько. Его спутника, человека богатырского роста и сложения, тоже ни с кем нельзя было спутать: Никита Боденко. А между ними, вобрав голову, плелся Владислав Соловых. Вот этого узнать было нелегко. На него напялили шинель и островерхий красноармейский шлем, один глаз завязали косынкой, из-под которой жалко торчал тонкий синеватый нос. Соловых вел чекистов в свое убежище…
Все трое быстро приближались.
«Куда они идут? — подумал Алексей. — Неужели к Дунаевой?»
Но группа прошла мимо.
«Странно, — размышлял Алексей. — Соловых привел чекистов именно сюда, в Маркасовский переулок. Значит, скрывался он где-то поблизости. Случайно это или нет?»
Спустя несколько минут Алексей увидел наконец ту, из-за которой, собственно, и подрядился в плотники.
Он мастерил возле сарая козлы для распиловки жердей, когда на заднее крыльцо соседнего дома вышла женщина в расшитой украинской блузке, синей шелковой юбке и щегольских сапожках на высоких каблуках. Широкая голубая лента скрепляла на ее голове толстую косу, уложенную короной. Статная, крутотелая, с кошачьей ленцой в каждом движении, она не спеша расправила руки, вытягивая их перед собой, отчего под блузкой стесненно напряглась грудь, и сладко продолжительно зевнула. Подрумяненное лицо ее с тонкими полосками бровей выражало скуку и ожидание.
Алексей понял, что это и есть Дунаева.
Скрытый кустами акации, росшими вдоль плетня, он хорошо разглядел ее.
Женщина медленным взглядом обвела кусты, огород, вечереющее небо, затем опустилась с крыльца и, покачивая бедрами, прошла по двору.
— Ишь, поплыла! — раздалось позади Алексея. Он оглянулся. Рядом стояла хозяйка.
— Что, засмотрелся? — Она осуждающе поджала губы. — Глаза не сломай.
Хозяйка приоделась. Вместо заношенной хламиды на ней была опрятная юбка и белая рубаха с широкими рукавами. Волосы покрывал чистый ситцевый платок. Теперь стало заметно, что у нее миловидное лицо.
— Уж и засмотрелся, — небрежно проговорил Алексей. — На улице день, а она вырядилась, будто на гулянку, вот и смотрю…
— Так и есть, — зашептала женщина. — У ей, что день, что ночь — все одно. Других дел нету, как нарядиться да погулять. Одни мужики на уме.
— Мужики?
— Ужасть сколько! — Женщина сделала большие глаза: — Ни стыда, ни совести у бабенки! И ведь только в прошлом году мужа похоронила! Муж-то у Деникина служил. Его красные ранили, он и остался в Херсоне секретно, когда белые отступили, думал за ейной юбкой отсидеться, а чека его тут и прибрала.
— Вот как…
— Она и полгода не прождала с его смерти, затрепала подолом. Нынче с одним красным летчиком спуталась, глядеть невозможно! Да разве он один!
Женщина сплюнула в сердцах и, оправив рубаху на груди, проговорила уже совсем другим тоном:
— Пошли, поснедаем, я борща наварила.
— Не надо, хозяйка, не заработал пока…
— Еще заработаешь. На голодный живот какой от тебя толк!
Уходя, Алексей еще раз взглянул в соседний двор. Хозяйка перехватила его взгляд Ревниво сказала:
— Что вы за народ, мужики! Нюх у вас, что ли, такой на легкую бабу! Гля! Только увидел, а уж глаз не может оторвать. И что в ей такого!.. Ты к ей сходи, она добрая, не отпихнет.
— Брось, хозяйка! — с деланным смущением отмахнулся Алексей. — С души ты на нее говоришь,
Он попал точно, Женщина так и взвилась:
— Не такая? Да я ее как ободранную!.. Да я, может, половины не скажу, что знаю! У ей нынче летчик за постоянного ночует, а, кроме него, еще штуки три просто так ходят. Ночью погляди: чуть этот уснет, она шасть в огород, а там уже поджида-ают…
— Кто поджидает?
— Кто, кто! Такие же, верно, как и ты, любители!
— Ну, мне-то ни к чему! — сурово произнес Алексей. — Я таких баб не уважаю. От них одна канитель и безобразие. Я этого не люблю!..
Он поспешил перевести разговор на другое. Про себя Алексей решил во что бы то ни стало остаться здесь на ночь и проверить, правду ли говорит хозяйка.
В избе он сел у окна, чтобы ни на минуту не терять из виду улицу. К столу вместе с ними примостилась горбатая старушонка с мутными, точно плесенью подернутыми глазами. Маленький хозяйский сынишка смотрел на него с интересом, забыв во рту обслюнявленный палец. Хозяйка суетливо накрывала на стол. Чувствовалось, что ее волнует присутствие мужчины в доме. Она быстро двигалась по комнате, легко поворачивалась, обдавая Алексея запахом свежего хлеба и домоваренного мыла, и без умолку рассказывала о своем прежнем житье-бытье, о муже, о родителях, к которым она думает перебраться, когда «фронт уйдет», потому что одной «до невозможности скучно…»
Выбрав момент, Алексей попросил:
— Хозяюшка, может, разрешишь на твоем дворе заночевать? Зато уж завтра с самого солнышка за работу.
— Что ты все — хозяйка да хозяйка! — обиженно сказала она. — Небось у меня имя есть. Зови Анна. А фамилия моя Усаченко. Это по мужу. А от роду я Свиридова. Батя мой с-под Твери, то в России, у самой почти Москвы…
— Так как же насчет переночевать? — напомнил Алексей.
— Ночуй, — краснея и не глядя на него, ответила она. — Места хватит.
— А мне много не надо. Я на чердаке пристроюсь— худо ли? Там сено, я видел.
— Как хочешь…
СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕВоронько с его группой больше не появлялся. По видимому, в ЧК они вернулись другой дорогой.
Когда Алексей снова принялся за работу, день уже догорал. В воздухе острей стали запахи, заметней тишина. Врангелевская артиллерия сегодня молчала, не желая, должно быть, впустую тратить снаряды. Это был первый ощутимый результат вчерашней операции. На какой-то срок связь между шпионами и левым берегом была прервана.
Алексей бойко стучал топором. В соседнем дворе хозяйничала согнутая, одетая по-вдовьи старуха со скрюченным носом. От Анны Алексей узнал, что это мать Надежды Дунаевой. Сама Надежда почти не появлялась на дворе.
Алексей размышлял. Имевшиеся у него смутные подозрения относительно этой женщины подтвердились. Дунаева была вдовой деникинца, расстрелянного ЧК. Эго о многом говорило. Во-вторых, она связана с какими-то таинственными людьми, которые ходят к ней по ночам. Если эти люди не созданы пылким воображением Алексеевой хозяйки, то кто они такие? Счастливые соперники Филиппова? Или, может быть, это те самые, что подсунули ему приказ о вылете в Николаев?
