Бернард Корнуэлл - Арлекин
Бела запахнул плащ, извинившись за холод в комнате, и спросил, не решилась ли она наконец продать свой дом.
— Это было бы разумно, мадам. Вы многим задолжали.
— Я дам вам знать о моем решении, — ответила графиня, — но сейчас я пришла по другому делу.
Бела открыл ставни на окнах.
— Дело стоит денег, мадам, а ваши долги, извините, растут.
— Дело касается герцога Карла, — сказала Жанетта. — Вы все еще посылаете письма его управляющим?
— Время от времени, — осторожно ответил Бела.
— Как вы с ними связываетесь?
Этот вопрос вызвал у стряпчего подозрение, но все-таки он ответил:
— Сообщения поступают на корабле в Пемполь, а потом по суше в Гингам.
— Сколько времени это занимает?
— Дня два-три. Это зависит от того, орудуют ли англичане между Пемполем и Гингамом.
— Тогда напишите герцогу и сообщите от меня, что в конце этой недели англичане нападут на Ланьон. Они делают лестницы, чтобы взбираться на стены.
Жанетта решила послать донесение через Бела, поскольку ее собственными курьерами были рыбаки, приезжавшие только по четвергам продать свой улов в Ла-Рош-Дерьене. Они бы доставили сообщение слишком поздно. А курьеры Бела могли добраться до Гингама вовремя и сорвать планы англичан.
Бела стряхнул с редкой бороденки хлебные крошки.
— Вы уверены, мадам?
— Конечно!
Она рассказала про Жака и лестницы, а также про неосторожного английского надсмотрщика и про то, как сэр Саймон убеждал ее подождать с поездкой в окрестности Ланьона к Луаннекским мощам.
— Герцог будет благодарен, — сказал Бела, провожая графиню до двери.
Он послал донесение в тот же день, хотя и не сообщил, что оно исходит от графини. Он попросту присвоил заслугу себе. Стряпчий отдал письмо шкиперу, который отплывал в тот же день, и на следующее утро из Пемполя уже скакал на юг всадник. В разоренных краях между портом и столицей герцога эллекин не хозяйничал, и донесение дошло благополучно. И теперь в Гингаме, где находился штаб герцога Карла, кузнецы осматривали конские подковы, арбалетчики смазывали оружие, оруженосцы начищали до блеска кольчуги и точили мечи.
Казалось, английский налет на Ланьон был обречен.
* * *Неожиданное соглашение Жанетты с Томасом приглушило враждебность в ее доме. Люди Скита стали мочиться в реку, а не во дворе, а Жанетта позволила им заходить на кухню, что оказалось кстати, поскольку они приносили с собой провизию. Прислуга стала питаться лучше, чем когда-либо после падения города, хотя графиня так и не смогла заставить себя попробовать заплесневевшую копченую селедку. А самым приятным оказался прием, оказанный двум назойливым торговцам, которые пришли требовать возврата долгов: стрелки дали волю кулакам, и оба кредитора убрались восвояси без шапок, хромая, в крови и ничего не получив.
— Я заплачу им, как только смогу, — сказала Жанетта Томасу.
— Сэр Саймон, вероятно, носит деньги с собой, — ответил тот.
— Вот как?
— Только болван прячет деньги там, где их может найти прислуга, — сказал Томас.
Через четыре дня после случая в кузнице лицо его все еще было распухшим, а губы — черными от запекшейся крови. Ребро болело, и все тело покрывали синяки, но он убедил Скита, что чувствует себя достаточно хороню, чтобы штурмовать Ланьон. Выступление было назначено на вторую половину дня, а в полдень Жанетта увидела Томаса в церкви Святого Ренана.
— Почему ты молишься? — спросила она.
— Я всегда так делаю перед боем.
— Сегодня будет бой? Я думала, вы до завтра никуда не поедете.
— Люблю, когда хорошо хранят секреты! — весело отозвался Томас. — Мы выходим на день раньше. Все готово, зачем ждать?
— И куда вы идете? — спросила Жанетта, хотя прекрасно знала ответ.
— Куда поведут.
Жанетта вознесла молчаливую молитву, чтобы ее донесение достигло герцога Карла.
— Будь осторожен, — сказала она Томасу, не потому, что заботилась о нем, просто он был ее орудием мести сэру Саймону Джекиллу. — Может быть, сэра Саймона убьют?
— Бог прибережет его для меня.
— А что, если он не последует за мной в Луаннек?
— Потащится, как собака, — заверил ее Томас, — но для вас это будет опасно.
— Я получу обратно доспехи, — ответила графиня, — а это главное. Ты молишься святому Ренану?
— Святому Себастьяну. И святому Гинфорту.
— Я спрашивала священника о святом Гинфорте, — с упреком сказала Жанетта, — и он сказал, что никогда о таком не слышал.
— Он, наверное, не слышал и о святой Уайлджефортис, — сказал Томас.
— Уайлджефортис? — с трудом выговорила Жанетта непривычное имя. — Кто это?
— Это была очень благочестивая дева, жившая во Фландрии и отрастившая длинную бороду. Она каждый день молилась, чтобы Бог не лишал ее безобразности, дабы она могла сохранить целомудрие.
Жанетта не удержалась от смеха.
— Этого не может быть!
— Это правда, моя госпожа, — заверил ее Томас. — Моему отцу однажды предложили волос из ее святой бороды, но он отказался купить его.
— Тогда я буду молиться этой бородатой святой, чтобы ты вернулся живым из похода, — сказала Жанетта, — но только ради мести сэру Саймону. А так, надеюсь, вы все погибнете.
* * *Гингамский гарнизон желал того же. Для воплощения своей мечты они собрали значительные силы арбалетчиков и латников, собираясь устроить англичанам засаду по пути к Ланьону. Но их командиры, подобно Жанетте, были уверены, что гарнизон Ла-Рош-Дерьена устроит вылазку в пятницу, и потому не выступали до вечера четверга. В это время войско Тотсгема было уже в пяти милях от Ланьона. Убавившийся местный гарнизон не знал о приближении англичан, потому что военные командиры герцога Карла, командовавшие гингамскими силами в его отсутствие, решили не предупреждать горожан. Если слишком многие узнают, что англичан предали, об этом могут проведать и сами англичане, а тогда они откажутся от своих планов и не дадут людям герцога одержать столь редкую и полную победу.
Англичане тоже рассчитывали победить. Стоял сухой вечер. К полуночи из-за серебристых облаков выглянула полная луна и осветила четкие очертания ланьонских стен. Наступавшие прятались в лесу, откуда наблюдали за немногочисленными дозорными на стенах. Эти дозорные хотели спать и через некоторое время ушли в бастионы, где горел огонь. И потому никто не видел, как через ночное поле подтащили шесть лестниц; никто не заметил и бегущую за лестницами сотню лучников. Дозорные все еще спали, когда лучники забрались по ступеням, а основные силы Тотсгема выступили из леса, готовые ворваться в город через восточные ворота, которые им откроют лучники.
