Дарья Плещеева - Операция «Аврора»
Сказав это, Голицын оглядел коллег, словно спрашивая: продолжать, или вы изволите высказаться? Соболев едва заметно кивнул.
— Итак, господа… Примем за основополагающее, что мистер Бьюкенен пытается вызволить мистера Рейли. Его сотрудники уже предпринимают шаги, и нам пока удается водить их за нос. Но долго это продолжаться не может. Рейли британскому послу необходим — он держит в голове всю британскую агентурную сеть в России и все связующие звенья, в том числе и среди масонов. Наши английские друзья — лучше бы сказать «наши английские френды» — после недавних событий не захотят явно вмешиваться в организацию побега и, скорее всего, доверят это дело господам из ложи «Возрождение» или «Большая медведица». Они и обстановку лучше знают, и могут употребить для операции таких людей, с которыми английские френды даже не знают, как разговаривать. До сих пор претензий к моей логике нет?
— Продолжайте, капитан, — сказал Соболев.
— Побег Рейли будет курировать, скорее всего, кто-то из магистров, имеющий непосредственную связь с Бьюкененом. Вполне возможно, сам господин Некрасов, учитывая, что Гальперн арестован. Если устроить ложный побег, то можно выманить старого английского лиса из норы и заодно подцепить на крючок кое-кого из Великого востока народов России. И тут я перехожу к самой уязвимой части своего плана. Рейли должен быть настоящим. Наш английский лис знаком с ним лично. Но сам он вряд ли поедет к Трубецкому бастиону удостовериться, что мы не подсунули ему двойника Рейли. Скорее пошлет человека, который тоже знает его, но нам или неизвестен, или порядком подзабыт. И если во время проведения операции, которую я позволил себе назвать «Старый лис», у противника возникнут сомнения, считайте — дело провалено.
— Да, — согласился Соболев. — Это я понимаю. Насчет названия еще подумаем. Продолжайте, капитан.
Голицын едва не вздохнул с облегчением: самая опасная часть доклада, кажется, прошла благополучно. Но он умел сдерживать любые порывы. И стал во всех подробностях излагать план.
Гусев и Громов ждали за дверью и очень переживали — они внесли в операцию столько фантазии и смекалки, что сильно бы расстроились, не получи план начальственного утверждения.
Наконец Голицын вышел в коридор.
— Ну что, господа… Работаем.
— Есть работать! — весело ответили новоиспеченные «комбинаторы».
Голицын усмехнулся. Если все получится, как задумано, светят золотые подполковничьи погоны. Вот было бы забавно, если бы особым распоряжением государя на них привинтили ту самую совушку из темно-красной эмали с мелкой бриллиантовой россыпью вокруг глаз…
Как же забавно выглядишь, если смотреть на себя издалека. Мы — не кто-нибудь, мы — СОВА! Бегали, суетились, пристраивали заказ на фабрике самого Фаберже, и что? Как теперь прикажете носить этих сов — на мундире на них место не предусмотрено, на штатском пиджаке сзади за лацканом, как значок полицейского агента, что ли?..
Он подозревал, что прочие «совята» точно в таком же недоумении.
А подполковник — это уже солидный чин. Это — хорошая ступенька на служебной лестнице. Если года через три удастся дослужиться до полковника, то можно и о женитьбе подумать. Полковник уже как бы по долгу службы обязан быть женатым, семейным, уважаемым членом общества. Что касается госпожи полковницы — уж чего-чего, а девиц на выданье в свете хватает. Главное — обойтись без страстей, как случилось однажды, еще во времена учебы в академии…
Голицын тряхнул головой, прогоняя наплывающие некстати воспоминания, и тут же невольно припомнил рассказ Давыдова об Элис Веллингтон. Незадолго до Рождества они встретились по служебной надобности, завершили встречу сперва в ресторане «Европа», а потом — в «ренсковом погребке» где-то на Литейном. Только там подвыпивший Давыдов, мотая чернокудрой, как у прадеда, головой и стуча кулаком по столу, признался в своем необъяснимом безумии.
«И пропала! — твердил он. — И пропала! Пропала, понимаешь? И ничего больше нет…»
Голицын охотнее дал бы себе руку отрубить, чем позволил, чтобы кто-то видел его в таком же невменяемом состоянии, пусть даже давний друг.
Однако «совиное» руководство, приняв план в целом, затеяло переписку и консультации с прочими ведомствами, из чего произошел спор с контрразведчиками.
Громов нервничал. Он до мелочей продумал план увоза узника из Петербурга в сторону Выборга. На этом направлении настояли хозяева Ивановича. Но ведь так, пожалуй, можно дождаться и весенней распутицы, и тогда бравая мотоциклетка с тремя седоками запросто может увязнуть в грязи, едва выехав за Выборгскую заставу.
Неизвестно, сколько бы длились согласования — может, месяц, может, поболее. Но «заказчики» действительно устали ждать.
Когда Глеб понес Ивановичу расписанный по пунктам план Громова, в назначенном месте (на сей раз это был трактир «Карповка» на Каменноостровском проспекте, заведение новое, но ставшее местом сбора всех окрестных выпивох) ему сперва пришлось ждать чуть ли не четверть часа, а потом туда ворвались и буквально зажали его в угол два человека.
Один был коренастый, кругломордый, с голым черепом, нехорошим взглядом и нарочито бандитскими повадками. Другой — повыше, черноглазый брюнет с орлиным носом — при разговоре как-то особенно противно кривил рот.
— Выходит, это ты, господин хороший? — нагло спросил кругломордый.
Глеб, пожалуй, слишком долго служил кабинетным чиновником и не сразу сообразил, с кем имеет дело.
— А вы, собственно, кто? — почти любезно поинтересовался он.
— Он, — кивнул брюнет. — Больше некому. Ну…
— Ну так, бикицер[19], фраерок, гони маляву! — весело потребовал кругломордый.
Но тут Глеб опомнился. Очень уж он любил доказать свою правоту, причем кому угодно, и в анналах бастрыгинского особняка бытовала история, как он поругался с дворником, неправильно сгребавшим снег с обочины, почему и опоздал на важное совещание.
— Во-первых, сперва полагается представиться, — начал Глеб. — Во-вторых, позвольте ваши верительные грамоты…
— Чево?! — Кругломордый даже растерялся.
— Без верительных грамот я и разговаривать не стану. В-третьих, как стоите? Вы пьяны? Я крикну половым, и вас выведут отсюда со скандалом! В-четвертых…
— Ну, будет, будет, — оборвал его брюнет. — Кот, спрячьте свою пукалку. Тут не место…
Глеб, читая приблатненному парню мораль, даже не обратил внимания, что тот лезет красной лапищей за пазуху.
— А вы кто такой? — сердито спросил он черноглазого.
— Этого вам знать пока не полагается. Мы по тому делу, которое вы уже целую вечность обсуждаете с господином Ивановичем…
