Елена Долгова - Камень ацтеков
Баррет залез в гамак и сразу же уснул — как будто провалился в черную, бесконечную, без дна и стенок яму. Тени удлинились бесконечно, и темнота поглотила Санта-Фе.
В чернильной тьме брехали собаки.
Черная сука с острой мордочкой — самая старая собака в стае — вздыбила на загривке короткую шерсть. Силуэт человека (черное пятно в темно-лиловой ночи) внушал ей смутные мысли об угрозе. Верхняя губа животного вздернулась, крошащиеся от старости клыки обнажились, и тихое угрожающее рычание потревожило ночное спокойствие.
В ответ раздался приглушенный свист и знакомый голос. Ладонь человека коснулась покрытых шрамами ушей.
Сука успокоилась и отступила, пропуская одного из повелителей — тех самых двуногих существ со знакомым запахом, чьи руки много лет дарили ей обрезки мяса, побои и редкую ласку.
Ночной визитер убрал узкую ладонь с песьей шерсти, насквозь прошел площадь и незаметно исчез в пустом черном проеме полузаброшенного дома.
Тонкая пелена наползла на лунный диск. Что-то неустойчивое и влажное в самой атмосфере долины предвещало близкий дождь.
Сонный Баррет снова крутнулся в гамаке и, внезапно очнувшись, широко открыл воспаленные глаза — сон-кошмар отступил от англичанина.
Рыхлая тьма колыхалась перед ним.
Чья-то фигура маячила в углу — еще одна тень среди бесчисленных теней долины.
Баррет сжал в ладони рукоять ножа, не меняя позы и ничем не показывая, что проснулся. Шли минуты. Пришелец беспокойно зашевелился в углу, но так и не попытался напасть.
— Кто здесь?
Щелкнул кремень, вспыхнул светильник. Франчо, врач-метис из госпиталя, смотрел на пирата блестящими миндалевидными глазами. Баррет выругался, сплюнул и выпрыгнул из гамака на глинобитный пол.
— Ты, должно быть, рехнулся, индеец. Убирайся вон.
— Я пришел только поговорить с сеньором, — быстрым шепотом по-испански ответил лекарь.
Его произношение оказалось странным, но довольно разборчивым.
— …я пришел поговорить с сеньором пиратом. Вы ведь не сердитесь, что я называю вас так?
— На правду не обижаются, парень.
Метис подошел на шаг, его правильной формы смуглый палец поднялся, безошибочно указывая на плечо Баррета.
— Сеньор был ранен в руку…
— Черт возьми… Да, неплохо угадано. Выстрел из ружья задел плечо и немного повредил кость. Ты такой хороший врач, чтобы видеть зажившие раны, или, быть может, ты просто черт?
— Нет. Я не дьявол, сеньор. Просто мне очень хочется уйти из Санта-Фе.
— Нариньо плохо обращается с тобой? Бьет?
— О нет.
— Тогда в чем дело?
— Это трудно объяснить, добрый сеньор. Мне очень скучно — и все время кажется, что я способен на нечто большее, чем то, что я делаю здесь.
Питер помотал головой, стряхнул остатки сна и расхохотался прямо в смуглое лицо лекаря.
— А ты остер, подлец. Хочешь золота? Мечтаешь войти в долю?
— Нет, сеньор. Я только врач, мое призвание — лечить людей. Здесь, в Санта-Фе, люди не боятся смерти. Рай, который обещает отец Нариньо, до срока заменил им земную жизнь. Они не держатся за нее и легко умирают, несмотря на все мое искусство. Я много знаю, но святой отец запрещает мне знать больше. Он не хочет, чтобы я превосходил врачей-испанцев. Возьмите меня с собою, сеньор, вы не пожалеете. Я вылечу вас, если вы заболеете или получите рану…
— Чего ты хочешь взамен?
— Свободы. Я хочу, чтобы вы помогли мне бежать из Санта-Фе.
Баррет усмехнулся, глядя прямо во влажные глаза лекаря.
— Я не ворую рабов.
— Я не раб, а свободный человек. Отец Нариньо говорит, что у каждого человека есть бессмертная душа и неприкосновенная воля.
Баррет кивнул.
— Пожалуй, ты, парень, прав. Иди домой, собери свое барахло. Мы тронемся в путь этой ночью, прихвати с собой пару-тройку мулов — тебе ведь известно, где их можно отыскать. И жди меня на южной окраине…
Баррет подождал, пока Франчо уйдет, потом выбрался на улицу и посетил госпиталь. Внутри скупо тлел светильник, в низкой длинной палате спали больные, их оказалось немного — меньше десятка. Старик, похожий на величественную смуглую мумию, вытянулся на циновке. Его широкий рот приоткрылся, в черном провале не белело ни единого зуба.
Баррет осторожно обошел индейцев, сдвинул грубую занавеску и вошел в комнату де Ланды.
Испанец тоже спал. Во сне он казался безобидным. Баррет скептически хмыкнул и тряхнул авантюриста за плечо.
— Вставай, подлец.
— А? Что? Это ты, Питер?
— Да, это я. Собирайся, нам нужно уйти до рассвета.
— К чему бы такая спешка?
— Я собираюсь увести у Нариньо мулов и врача-индейца в придачу.
Ланда сел на постели и провел ладонью по лицу.
— У меня некоторое головокружение, дорогой друг.
— Держаться на ногах сумеешь?
— О да! Если, конечно, постараюсь как следует…
— Старательность пойдет тебе на пользу.
Спустя короткое время две темные фигуры выскользнули в ночь. Близ южной окраины поселка к первым двум фигурам незаметно присоединилась третья. Мулы — трое верховых и один груженый — беспокойно переступали копытами. Чуть слышно брякала сбруя.
— Ну что же, прощайте, отец Нариньо, — мрачновато сказал Баррет. — Вы точно подметили, я и впрямь мерзавец. Хорошо хоть, что вам не довелось увидеть мой отъезд.
Священник его не услышал — он мирно спал у себя дома, и сны про покинутый Шайр Айленд на долгие часы заслонили для него все.
Ланда довольно ловко влез в седло, хлестнул животное и повернул его прочь от Санта-Фе. В небе чудесно сиял Сириус. Копыта мулов стучали по обломкам базальта. Тройка беглецов верхом уходила на юг.
Глава 9. Город Бога
Редколесье кончилось. Террасы Лос-Тустлас остались на севере, и снова потянулись густые заросли влажных лесов.
Баррет устал, лес нагонял на него сон, ехали цепочкой по узкой тропе, которую сумел отыскать Франчо. Трясли шеями мулы, с листьев часто капало.
— Здесь везде так сыро?
— Местами попадаются возвышенности — там посуше будет, кое-где остались старые дома великих племен.
— Что за племена?
— Мои предки называли себя мешиками, а вождя племени звали Теноч. Боги заставили Теноча уйти из страны Астлан и обосноваться в этих местах. Вождь города Кулакана задумал истребить пришельцев, но племя успело переселиться на небольшой островок посреди озера. Со временем мешики укрепились на острове, построили дамбу и приняли название ацтеков. Вождем их стал Ицкоатль.
— Там было хорошо?
— Там было много золота, а еще там резали людей, сеньор Баррет. Их приносили в жертву на алтарях, и кровь стекала по камням храмов. Людей убивали более ста лет, пока не пришел Кортес.
