Константин Гурьев - Архив Шамбала
— Именно так.
— Потом выяснилось, что надо бы еще параллельно, подчеркиваю, параллельно, поискать следы каких-то древностей, которые она в глаза не видела, так?
— Да, — снова кивнул Азизов.
— Ну, а мне тогда о чем говорить? На какой вопрос отвечать? На главный или на один из второстепенных, которых будет еще множество?
— А что, мне нравится, как ты выкрутился, — улыбнулся Азизов.
— А мне не нравится играть в прятки с завязанными глазами, — не принял почти дружеского тона Корсаков и поставил точку над «і». — Если ты хочешь, чтобы я на тебя работал, то четко скажи, что изменились и цель, и условия.
Азизов поджался, и глаза его сузились.
— И я прошу тебя, Тимур, не играй в старика Мюллера из «Семнадцати мгновений».
Неожиданно Азизов расхохотался и смеялся долго. Потом сказал:
— Хорошо, что ты не в бизнесе, Игорь. Больших высот достиг бы, забрался бы на самый верх, а тут и так тесно.
Корсаков тем временем едва успел схватить джезву со стремительно растущей шапкой пенки.
— Блин, с тобой только кофе варить, — не сдержался он, и они оба улыбнулись.
Сели за столик, отхлебнули кофе.
— Ну, ладно, — заговорил Азизов. — Давай всерьез. Ты, конечно, понимаешь, что просто за твои литературные таланты я бы такие деньги тебе не предложил. Я ведь долго и серьезно изучал те два дела. Не надо пояснять — какие?
— Я тебе и сам поясню: дело о якобы внуке Николая Романова и дело о заговоре Ягоды, — перебил Корсаков, чтобы не отдать всю инициативу собеседнику. — Меня эти два дела, честно говоря, уже достали. Все о них говорят, будто я в жизни ничего больше не сделал.
— Понимаю, только не ожидай, что я буду тебя утешать, — серьезно проговорил Азизов. — Хочешь спокойствия — иди в какую-нибудь районную газетенку и пиши о талантах местного начальства. Мы с тобой сами выбрали свои пути, значит, сами перед собой и отвечаем.
Он отодвинул пустую чашку:
— Правда, хорошо варишь. Но не это главное. Об этих двух делах, Игорь, я узнал все, что возможно, и из разных источников. Так сказать, просмотрел тебя в формате «3G».
— Даже так?
— А как же? Большими деньгами оплачивают только большие заботы. Короче, мне нужны твои связи с чекистами, Игорь.
Корсаков достал сигарету, закурил.
Пожалуй, все сложилось так, что можно было последовать совету Валеры Небольсина и лавировать.
— Это хорошо, что ты так четко формулируешь, — признался Корсаков. — Мне проще ответить. Никаких моих связей с чекистами не существует.
Он увидел протест на лице Азизова и попросил:
— Погоди. Дело в том, что эти связи были не моей инициативой, понимаешь?
— Поясни.
— Поясняю. На эти темы я выходил сам, без каких-либо заказов или подсказок. Хочешь — верь, хочешь — не верь. Задача возникала как будто сама по себе. Ну, в самом деле, мне просто было интересно, и я шел по следу, иногда даже вслепую, тычась в разные стороны. Впрочем, это все лирика. Важно, что эти люди подходили ко мне на каком-то этапе. Сейчас-то я думаю, это были как раз те моменты, когда я, с их точки зрения, готовился или пойти не тем путем, который им нужен, или вообще собирался отступить.
— И они тебя подталкивали в нужном направлении?
— И подталкивали, и поддерживали чем могли.
— Чем, например?
— Иногда просто подсказками. Например, на человека, который мне здорово подсобил в деле «императорского внука», мне помогло выйти якобы случайно забытое письмо, представляешь?
Азизов сидел молча, внимательно глядя в глаза Корсакову.
— То есть ты хочешь сказать, что сам ты на них не выходил?
— Я не «хочу сказать», а уже сказал, если ты услышал.
— Ну да, ну да, — закивал Азизов. — И у вас не было никаких каналов связи?
— Ты не хочешь меня понять, Тимур, — повторил Корсаков. — Это не я их использовал, а они меня. Следовательно, им и не нужно было, чтобы я мог их найти по собственному желанию.
— И ни у кого из них ты дома не бывал?
Вопрос, конечно, неприятный, подумал Корсаков. Если Суровикин в самом деле так усердно собирал сведения, то мог узнать о том, что Корсаков несколько раз бывал у Александра Сергеевича Зеленина, старого чекиста. Правда, Зеленин умер и данный факт можно использовать, но что-то мерзкое присутствовало в этом, решил Корсаков. Прятаться за мертвого старика, убегая от своей трусости?
— А ты часто бываешь дома у чекистов, с которыми есть общие дела?
— Ну, пожалуй, ты снова прав.
Время собирать камни, решил Корсаков. Не сидеть же все время, опасаясь Суровикина.
— И вот что еще, Тимур, если ты во мне сомневаешься, то задай вопрос в лоб, а не поручай все эти игры Сурови-кину. Все-таки мы — взрослые люди.
Теперь Азизов встревожился по-настоящему.
— Ты о чем? Какие игры Суровикина?
Ага, схватил! Теперь не спешить, пусть поведется всерьез.
Корсаков закурил, сделал несколько затяжек.
— Не знаю, как начать.
— Не мальчик, думай.
— Такие вещи неприятно говорить, но еще неприятнее — слышать.
Корсаков еще раз глубоко затянулся, Азизов рукой разогнал табачный дым:
— Тимур, ты давно знаком со своей Ойлун?
Лицо Азизова резко заострилось, глаза съежились в крохотные щелочки. «Убьет ведь, блин», — промелькнуло в голове у Корсакова, но отступать уже было некуда, и он начал первый:
— А мы с ней учились на одном факультете…
— И?! — звенел голос Азизова.
— Ну, что «и»? Студенты… красивая девчонка… неглупый парень…
— И?!
— Ну, что ты, как дебил «икаешь»? Чего ты не понимаешь? Мы были… ну… партнерами… — выдавил наконец Корсаков.
— Когда? — свистел голос Азизова.
— Ну… тогда… лет пятнадцать назад…
— А сейчас? — голос стал еще выше, почти фальцет.
— Что «сейчас», Тимур? Ты хоть слушал меня?
Азизов замолчал, откинулся на спинку стула, закрыл
глаза. Наступила долгая пауза, и Корсаков не мог ее нарушить.
Наконец, Азизов сел прямо. Лицо его снова было совершенно спокойным.
— То есть ты сообщаешь мне, что пятнадцать лет назад ты спал с Ойлун?
— Да.
— То есть, по-твоему, она должна была с детства сидеть в темной комнате и ждать, пока небо приведет меня к ее дверям? — в голосе Азизова начал звучать смех. — Игорь, да ты с ума сошел! Я и сейчас не всегда знаю, кто ее очередной любовник.
Азизов улыбался.
— Пойми, Игорь, я занят сутками, а она — молодая и очень сексуальная женщина, поверь мне!
Потом Азизов засмеялся. Искренне и свободно:
— Господи, кому я говорю о ее сексуальности!
Внезапно он прервал смех.
