Константин Гурьев - Архив Шамбала
— Сейчас в баньку, пока стол готовят, а потом и к разговору приступим.
Правда, сам Небольсин в баньку вошел ненадолго, больше сидел в предбаннике со стаканом чая. На вопрос Корсакова ответил коротко, с недовольством:
— Да приболел я тут, так сейчас все оберегают.
На что вышедший вместе с Корсаковым банщик невозмутимо заметил:
— Дурак ты, Гаврилыч, потому что оттуда, — он повел бровями кверху, — дороги нет.
Разговор начали только в кабинете Небольсина. Слушал он внимательно, ничего не записывая, но, как потом стало ясно, запоминая все до мелочей. Выслушав, констатировал:
— Насчет диссертации — это блесна, и ты ее заглотил.
— Заглотил, — согласился Корсаков.
— Азизов — такой же Азизов, как я — Джигарханян, — зашел с другого края Небольсин. — В его имени правда — только само имя — Тимур. Это — от рождения. Тимур Борисович Макаров. Отец у него русский, мать — на четверть узбечка, и — все! Никакой Евразии. Сменил отчество и фамилию в середине девяностых. Говорят, будто оказался среди тех, кто дефолт девяносто восьмого готовил и использовал. В общем, после этого стал наш Тимур расти, матереть и вырос в волка.
На последних словах в интонациях Небольсина переплелись и злость, и какая-то опаска.
— Сильно заматерел? — поинтересовался Корсаков, потому что ему такое положение нравилось все меньше и меньше.
— Это — как смотреть, — ушел от ответа Небольсин. — Стал он, сменив отчество и фамилию, «евразийцем».
— Слушай, Валера, а кто это такие, если всерьез, без дураков?
— Без дураков у нас теперь даже рыбу не ловят, — хохотнул Небольсин. — Если серьезно, они и сами толком не могут договориться между собой, что такое «евразийство». Я тоже пробовал понять, но…
Небольсин шутливо повертел рукой в воздухе:
— Этакое интеллектуальное движение из Евразии в Азиопу, — пошутил он.
— Что-то вроде одной из постсоциалистических теорий взбесившихся доцентов? — повторил Корсаков где-то услышанную фразу.
— Ну, почему «постсоциалистических»? Это более давнее.
— С присоединения Средней Азии? — высказал версию Корсаков.
— Ну, как тебе сказать? — задумался Небольсин. — Ты слышал такую фамилию — Платов?
По какой-то странной прихоти Игорь вспомнил вдруг спектакль «Левша» знаменитого в свое время театра Ленсовета. По ходу действия надо было Левшу, подковавшего блоху, сопровождать в Англию. Тогда и появлялся малоизвестный тогда Петренко — Платов, который бодро отчеканил из биографии: «из простой крестьянской семьи». На что царь ему отвечал: «Потому и не поедешь, что из простой крестьянской!»
Именно эту фразу о «семье» Корсаков и воспроизвел, отвечая на вопрос Небольсина, но тот шутку не принял:
— Из казачьей семьи он. В те времена сын генерала тоже не мог стать маршалом. Ну, да не в том суть. Платов нам с тобой интересен тем, что был назначен императором Павлом ответственным за совместный с французами поход в Индию.
— Чего? — невольно удивился Корсаков.
— Того, — улыбнулся Небольсин. — Наполеон, на которого вся монархическая Европа зубы точила, ухитрился договориться с Павлом о походе в Индию. У Наполеона-то идея фикс была — поставить Британию на колени, и завоевание Индии он считал лучшим средством для этого.
— Не слышал, — признался Корсаков.
— Не страшно, — утешил Небольсин. — Тем более что поход так и не состоялся: Павла шлепнули свои же дворяне, так сказать, соль земли Русской. Ухайдакали государя-батюшку прямо в его же покоях, а сынок евоный, Сашенька, сразу же от страха и объявил: при мне все будет, как при бабушке. А что при бабушке, при Екатерине-то Второй, было? Золотой век дворянства.
Небольсин замолчал и сидел хмуро. Видимо, не только безвременная кончина императора Павла печалила Валерия Гавриловича.
Он поднялся, достал из шкафа бутылку коньяка, плитку шоколада.
— Давай выпьем по чуть-чуть да пойдем в бильярд поиграем.
Утро было прекрасное, солнечное, после завтрака отправились гулять. Снег поскрипывал под ногами, искрился по всей снежной равнине до ближайшего леса и радовал просто так, без всякого повода.
Небольсин предложил прогуляться вокруг озерка, обещая, что как раз к обеду вернутся, а стол будет знатным!
Едва вышли за пределы поселка, Корсаков хотел что-то сказать, но Небольсин его опередил:
— Интересную мне историю на днях рассказали. У приятеля моего еще по прежней работе двоюродная тетка есть, добрейшей души человек. Да так вот, тетка эта от рождения глухонемая, но не совсем, а частично. То есть она немного слышит и немного говорит. Понять трудно, конечно, хотя, с другой стороны, у них ведь там свой контингент, и он не молотит, как Дмитрий Губерниев. В общем, она считалась почти слышащей и говорящей, и прямо из школы ее направили куда-то учиться на сурдопереводчика, чтобы своим глухонемым помощь оказывать. И научилась она, между прочим, читать по губам. Исключительно трудное дело, доложу тебе, но и пользы от него — море!
Небольсин широко повел руками в обе стороны, показывая, сколько пользы от этого знания.
— Ну, вот, — продолжил он. — Потом, когда все стало разваливаться, все это дело почти бросили вовсе, и тетя Зина, эта самая, у себя в городке чуть не от голода помирала. Мой приятель поддерживал ее, короче говоря. Как-то раз прибегает ко мне белый, как полотно: пропала тетка. Соседи говорят, приезжал какой-то мужик, увез. Ну, я его успокаиваю, мол, не обижайся, но насиловать ее вряд ли будут, возраст не тот. Убивать тоже никому нет резона. Сели, прикинули, ни с какого бока серьезной опасности быть не мо-жег. Ну, успокоился он, а через неделю звонит: приезжай ко мне немедленно. Приезжаю, а там эта самая тетка Зинаида. Оказывается, взял ее на работу какой-то крупный человек и платит ей большие деньги. А знаешь, за что?
— За что? — автоматически спросил Корсаков, хотя уже начал догадываться.
— Она на переговорах сидит перед мониторами и по губам читает все, что между собой говорят те, кто сидит по другую сторону стола.
«Это что же, — хотел спросить Корсаков, — у вас тут повсюду прослушивают да просматривают?». Но промолчал. Не дурак, в конце концов.
— Одна только у нее нестыковка с хозяином происходила.
— Какая?
— Не хочет тетка Зинаида гардероб свой менять, — заразительно захохотал Небольсин.
Они прошли еще метров триста, когда у Корсакова зазвонила мобила.
— Игорь, здравствуйте, это Азизов. Вы куда пропали?
Корсаков не любил отчитываться, да они с Азизовым так и не договаривались, но настроение было хорошее, неконфликтное.
