Луи Буссенар - Под барабанный бой
Впоследствии под впечатлением этого трогательного эпизода мисс Браунинг сочинила поэму «Усынови дитя, Мак-Магон», пользовавшуюся большим успехом у нее на родине.
Усынови дитя, Мак-Магон.
Остановись у двери дома в миланском квартале,
Положи малыша на седло,
Пусть он улыбнется
Улыбкой нежной, как цветок,
И светящейся, как звезда.
О, Мак-Магон, благородный и великодушный,
Герой, который с высоты своей мечты о победе
Заметил обездоленное существо
И вырвал его из беды.
По улице проходили все новые и новые ряды воинов. Простившись с молодой англичанкой, зуавы поспешили присоединиться к войску.
На земляном валу, где расположился Третий полк, друзья были встречены громкими приветствиями однополчан. Каждый хотел приласкать чудом нашедшегося Виктора Палестро.
— Не оставляйте его ни на минуту, — сказал Франкур, отдавая младенца матушке Башу.
Маркитантка плакала от умиления и радости, сжимая малыша в объятиях. Оставив Раймона охранять повозку со спящим в ней сыном полка, капрал направился в генеральный штаб.
Франкур рассказал маршалу все, что знал о заговоре. Его сведения подтвердились: подвалы королевского дворца были доверху наполнены порохом. Взрывчатку вытащили и намочили. Однако безопасности ради решили, что император проведет ночь на вилле Бонапарта, а король остановится у маркиза Брюско, одного из самых богатых миланцев-патриотов. Франкур, получив медаль из рук самого маршала Франции, героя Мадженты, был горд и счастлив.
«Все хорошо, что хорошо кончается», — думал он. В тяжелые дни борьбы за свободу Италии, справедливость этой поговорки особенно ощущалась воинами, которые шли в сражение под барабанный бой, только под барабанный бой!
Конец второй частиЧасть третья
«ИТАЛЬЯНСКАЯ ШПИОНКА»
ГЛАВА 1
Зуавы и берсальеры. — У короля. — Исчезновение противника. — Стратег Франкур. — Четырехугольник. — В разгар праздника. — Вперед, на поле брани! — Маршал Бараге́-д’Илье. — Оскорбление храбреца. — Преждевременное наступление. — Амбиции. — Бессмысленная резня. — Победить или умереть!
Милан праздновал победу. Казалось, над столицей веял ветер безумия. На протяжении тридцати часов экспансивные[124] итальянцы наслаждались пьянящей свободой. Победители же, устав и от сражений, и от празднеств, жаждали отдыха и покоя и почти готовы были просить пощады у гостеприимных хозяев.
После грандиозной пирушки зуавы спали на земляном валу, как блаженные. В центре лагеря возвышалась повозка матушки Башу, в которой среди флагов, флаконов и бутылок находилась просторная колыбель с маленьким Виктором Палестро. Сон крестника короля охранял вооруженный часовой. Одну роту отправили во дворец Брюско, где пребывал его величество. Желая оказать честь капралу Эммануилу, зуавы выставили караул, поделив почетные обязанности с пьемонтскими берсальерами из элитных войск Сардинской армии, с которыми успели побрататься. Тем более что многие офицеры из Савойи[125] прекрасно говорили по-французски и считали этот язык почти родным. Но как не похожи были бравые итальянские солдаты на своих новых друзей! Среднего роста, широкоплечие, с вьющимися волосами и пышными усами, пьемонтцы носили темную униформу и, в отличие от «шакалов», не допускали никакой небрежности в одежде. Их кожаные шляпы с большими, приподнятыми к краю полями были украшены перьями. Серые брюки и белые гетры прекрасно сочетались с темно-синими накидками, окантованными красным витым шнуром, и желтыми пуговицами. Основным оружием солдатам служили карабины. Берсальеров называли «пешими пьемонтскими егерями». Слово «bersaglia» означает цель, a «bersagliare» — стрелять. Отсюда и произошло название «егеря» или «стрелки».
В карауле стояла рота Оторвы. Накануне командир получил звание капитана. К его нашивкам на рукаве и головном уборе прибавилась еще одна. Молодого человека поздравили полковник и однополчане. Когда же стало известно, что Франкура наградили очередной боевой медалью, Питух, как водится, исполнил в его честь ригодон.
Пиршество с дружескими объятиями, криками «браво», цветами, закуской и добрым вином продолжалось и во время вахты. Холодные, молчаливые берсальеры слегка оттаяли в теплой атмосфере праздника. Посты располагались прямо в огромных залах дворца, где солдаты пили, курили и даже спали. По распоряжению гостеприимного и благодушно настроенного короля, никто не соблюдал правил этикета. Дворец был открыт для всех.
Со стен пышных покоев на любопытных посетителей взирали портреты его величества в шортах и тюрбане[126], с ружьем и сумкой для дичи. Они были так похожи на оригинал, что с подписью «Новый капрал зуавов» вполне годились бы для чеканки монет.
Выяснилось, что в городе совсем нет хлеба. Горы муки мокли и гнили за Тичино, а в Милане никто не мог найти ни крошки. Здесь ели большие рисовые лепешки, поливая их местным вином, которое ударяло в голову и порождало в людях беспричинную радость и жажду жизни.
Польщенный всеобщим вниманием, Франкур осушил, в свою очередь, бокал за здоровье капрала Эммануила, затем за здоровье капитана, потом за свое собственное. Развеселившись, он стал петь романсы, рассказывать увлекательные истории, балагурил, шутил.
— …Белые мундиры?.. Кто вспомнил о белых мундирах? Их больше не существует, это я вам говорю! Их выкурили, вытравили, истребили! Мы победили по всем направлениям, и австрияки убрались восвояси подобно улитке, спрятавшейся в свою скорлупку. Вот что значит вести боевые действия под барабанный бой! Подумайте, «шакалы»! За десять дней — три сражения… Три победы — и Ломбардия взята!
— Да, ты прав, — приоткрыв глаза, пробормотал старина Раймон, не вынимая трубки изо рта. — Все так и было. Мы дрались, потом отдыхали, развлекались, снова брались за оружие и шли под барабанный бой…
— Но мы не так сильно устали, — продолжил капрал, — и можем броситься за неприятелем, удравшим от нас, как зебра от африканских охотников. Подумать только, две бригады генерала Дево, наши лучшие кавалеристы не смогли догнать двенадцать тысяч солдат, покинувших Мадженту… Хотя я думаю, после поражения армия императора Австрии превратилась в сборище деморализованных солдат без еды, оружия, обмундирования, командиров и… без надежды… Они оставили плодородную Ломбардийскую землю и убрались в свой четырехугольник.
